«Бескультурная среда губительна для духовного здоровья людей», - считает профессор Людмила Гаврилова

Krsk.aif.ru- Людмила Владимировна, сегодня многие говорят о деградации общества, духовно-нравственном упадке. Мы действительно пре­вратились в общество потребителей и забыли о культуре?

Людмила Гаврилова - Я существую в определённой культурной среде - музыкальные и художественные школы, училища, академия, театры, концертные залы и т.п. В этом социальном слое общества культурный уровень растёт. Да и красноярские оперный, драматический, музыкальный театры, ТЮЗ, концертные залы не пустуют. Но посещает их лишь малая часть жителей края. И если говорить об общем понятии культуры общества, то сегодня он действительно очень низкий. Мы столкнулись с за­сильем телевидения, где нет этических, нравственных границ. Нет отбора по уровню вкуса и задач, которые передачи ставят перед собой. На огромное количество детей и молодёжи вываливается шквал пустой, ненужной, вредной информации. Подростки мало читают. Десятиклассники понятия не имеют, кто такой Леонардо да Винчи. Я веду в медуниверситете историю искусства и столкнулась с тем, что дети из отдалённых районов понятия не имеют о классической музыке, театрах. Мы с ними ходим на выставки, в концертные залы. Но этого мало, нужны более активные и решительные действия. Многое зависит от конкретных людей. Так, ректор КрасГМУ Иван Артюков сказал: «Хочу, чтобы наши медики были не только успешные, но и культурные. Чтобы мы растили интеллигенцию. Элиту общества». Хорошо бы и в других вузах это понимали. Ведь у нас сами взрослые часто выбирают не работу над душой, а поток шлака с телеэкрана.

Л.Г.: - Пора вернуться к основам. Искусство - мощное средство воздействия и воспитания. В античной Греции в Средние века музыка входила в обязательный предмет в школах. У нас в XIX столетии в школах преподавали музыку и пение. Все ученики пели на богослужениях. С детства в них закладывали очень важные духовно-нравственные основы. Осознание, что можно и что нельзя, пусть через категорию греха, но у детей было.

Как бы мы не относились к религии и православию при всём нашем 70-летнем воинствующем атеизме, но когда разрушали соборы и храмы, вместе с ними стиралось морально-нравственное основание духовной жизни. Важно на государственном уровне ограничить вредный поток и создавать новый, культурный, приобщать к нему людей. Показывать, что помимо компьютера, ночных клубов, кинотеатров есть иной мир. Целые институты должны формировать потребности духовного уровня. Культура, музыка, искусство необходимы для того, чтобы наша душа работала и развивалась. Во многих странах классическая музыка звучит в общественных местах: отелях, автобусах, поез­дах. Нужно двигаться в этом направлении. Мы не должны молча принимать бескультурную среду. Когда кто-то матерится на улице, многие ли делают замечание?

Л.Г.: - Нужны сильные личности. Павел Федирко за два года изменил культурное лицо Красноярска. Он понимал, что нужно заинтересовать деятелей культуры, создать им благоприятную среду. Я заканчивала Ленинградскую консерваторию, другие ехали из Москвы, Киева, Харькова, Новосибирска, Свердловска. Большая часть осталась здесь, потому что были условия - работа и квартира. Когда руководитель это понимает, он способен организовать мощное культурное пространство. Конечно, есть и другие проблемы. Когда моя внучка попала в больницу, и дочь мне рассказала, какие там условия, я подумала: «Боже мой, какие нам фестивали! Надо строить больницы и достойно оплачивать работу медиков». Но не поддерживать культуру губительно для духовного здоровья людей.

Л.Г.: - В советское время способных детей ориентировали на музыкальную профессию. У них было стабильное будущее. Сегодня в музыкальных школах много обучается детей, но большая часть не идёт дальше. Родители не хотят, чтоб их дети жили бедно. У нас, конечно, есть талантливые музыканты. Например, Владимир Пономарёв. Он нашёл свою нишу как хоровой композитор. Его музыка исполняется. Более того, он получил орден святого Михаила от нашего патриарха за «Сохранение и развитие церковной музыкальной традиции». А вот Олег Проститов уехал в Краснодар из-за нерешённых социальных вопросов. Новых взращивать очень тяжело.

Сильно подорвана система поддержки композиторского творчества. Раньше это было обязательным пунктом в гос­программе развития культуры. В 1983 году у нас было своё финансирование. Но после распада СССР всё развалилось. В 90-е одни ушли в музыкальные школы, другие стали концерт­мейстерами, а третьи и вовсе - в совершенно другие сферы, чтобы обеспечить семью. Мастерство утратилось. Москва, Питер смогли сохранить что-то. Красноярску тоже повезло - при Александре Лебеде появились дома композитора, писателя, журналиста. Оказывалась господдержка. Вы не представляете, какие развалы вокруг - в Новосибирске, Улан-Удэ, Иркутске. Это катастрофа. Чтобы человек снова начал творить, его надо вернуть в это профессиональное состояние. Композитору важно слышать, что он пишет, и надо общаться, выезжать куда-то, соперничать. Москвичам проще, у них есть выход на Запад. А мы от центра далеко.

Л.Г.: - Это всё формы современного самовыражения. Мы живём в эпоху постмодернизма, когда можно называть искусством всё что угодно и соединять несоединимое. Посмотрите на нашу Театральную площадь: тут у нас и львы из одной эстетики, и Аполлон из другой, и фонтаны из третьей. К этому можно относиться по-разному, но у нас сейчас такая эпоха. Другое дело, есть что-то тленное, проходящее и то, что относится к категории настоящего искусства. То, что предполагает обязательно наличие мастерства, умения, опыта, смысла, и будет претендовать на то, чтобы остаться в веках.