В Красноярске живёт Любовь Яныгина, которая, имея диплом инженера-технолога по металлообработке, нашла своё призвание в возрождении почти утерянной традиции — старинной деревенской вышитой иконы на старом дереве.
Её работы, по-детски наивные и далёкие от строгих канонов, необъяснимым образом затрагивают самые глубокие струны души. Эта история — о пути к себе через творчество, о молитве, воплощённой в нитках, и о том, как одна строчка в старой книге может изменить жизнь.
Путь к истокам
История нашей героини начинается в многодетной семье, где Любовь была девятым ребёнком из одиннадцати. Детство прошло в тайге, в маленькой татарской деревне, основанной переселенцами из Казани ещё во времена столыпинской реформы. Отец работал лесником, а русский язык до первого класса девочка слышала только дома — все деревенские дети говорили по-татарски. В семье вышивали все женщины, украшая дом подушечками и накидками.
«Всегда вышивали, — рассказывает мастерица. — Кстати, не крестиком. В основном гладью и тамбурным швом. Вот то, что во всём мире называют русским швом, то есть самые простые техники». Она предполагает, что выбор этих швов был не случаен. «Потому что при этой технике можно было разговаривать, петь и отвлекаться. Когда ты вышиваешь крестиком, ты не можешь отвлекаться, там же бесконечный счёт идёт. А это свободная вышивка, и она быстрее вышивается, чем, допустим, крест, и работы более живыми получаются».
Несмотря на глубокие творческие корни, Люба получила сугубо техническую специальность, окончив Красноярский радиотехнический техникум по специальности «инженер-технолог по металлообработке». Но зов предков оказался сильнее. По-настоящему она вернулась к иголке и нитке, когда ушла в декрет в ожидании своего первенца.
«И всё вышила, все распашонки, все пелёнки, всё постельное бельё, подушечки, наволочки... Всё было у меня вышито. В декрете всё время вышивала», — делится женщина.
Поначалу это было творчество для души, для семьи. Затем пришло увлечение вышивкой крестом. Сначала по готовым наборам, но это быстро наскучило, и она стала делать свои авторские работы. Талант её не остался незамеченным — мастерица стала победителем крупной выставки в Новосибирске. Её работа в номинации «Народная вышивка», выполненная старинной техникой «владимирский верхошов», выделялась на фоне многочисленных работ крестиком по готовым наборам.
Знаковым событием стало участие в федеральном проекте «Вышитая карта России», который курировал Чебоксарский национальный музей. Каждому региону предстояло вышить фрагмент общей карты страны. В Красноярске за эту работу взялась группа из десяти мастериц клуба «Радуга», и нашей героине доверили вышить центральный квадрат. Ей пришлось провести настоящую исследовательскую работу, чтобы выяснить, как объединить районы края в общую картину. Пересмотрев множество музейных экспонатов, она пришла к выводу, что для Сибири более характерны геометрические орнаменты, чем цветочные, и воплотила это в своей работе.
Особое место в её творчестве занимают рушники. «Я люблю именно те, старинные, когда по рушникам можно было прочитать весь род этой семьи. Одну сторону рушника девушка себе вышивала, на ней был весь её род, а на другой стороне — род жениха. И по этому рушнику можно прочитать, какой она ребёнок в семье, кто мать, сколько в семье живых, сколько ушло. Рушник сопровождал человека всю жизнь: на него принимали новорождённого, им украшали свадьбу, он был рядом в радости и в горе».
«Окопная» икона
Однажды, будучи в Санкт-Петербурге, мастерица зашла в этнографический музей и увидела то, что перевернуло её творческий мир. Это была старинная, XV–XVIII веков, вышитая икона на простой деревянной дощечке. Её поразило, что вышивка крепится на дощечку. Удивилась, почему такой техникой сейчас почти никто не занимается. Вернувшись домой, Яныгина начала изучать тему и решила возродить эту традицию.
«Я вышиваю, как идёт от сердца, от души, как я это вижу. Этот образ», — объясняет она. Вдохновение черпает в самых древних, простых иконах, где «даже не прописаны детали в одежде, не прописано положение рук».
Любовь Романовна сознательно уходит от фотографической точности, создавая образы, которые вызывают умиротворение и душевный отклик. Святая Матрона, Иисус, ангелы. Огромное значение имеют материалы. Мастерица принципиально не использует новые, отшлифованные доски. Ей нужна «патина времени».
«Мне нравятся именно вот эти дощечки, которые поедены червячком, где-то уже побиты... Я хочу, чтобы были естественные контуры древесины, чтобы была своя история». Она ездит в заброшенную таёжную деревню, где ещё стоит дом её дедушки, и находит там старые доски, которые несут на себе печать десятилетий. Муж помогает, шлифуя дерево, чтобы придать ему товарный вид, но в мечтах у Любови использовать доски ломаные, с их природной фактурой.
Самая пронзительная страница её творчества — серия «окопных» икон. Эта идея родилась случайно, из старой книги. В рассказе, изданном сразу после войны, описывался молодой боец перед своим первым боем. Позднее мастерица узнала, что это было массовым явлением на фронте. Солдаты вырезали крестики и силуэты святых на чём придётся, даже на глиняных стенках окопов. «Солдату до того страшно в этот бой идти, думает, надо помолиться. Бабушка у него молилась и приучала его молиться... А крестика нет. И он ножом вырезает на деревяшке просто какой-то силуэт. И на этот силуэт молится».
Одна строчка, но дала столько информации! К выставке, посвящённой Году защитника Отечества, она вышила Архангела Михаила, Георгия Победоносца и Ангела-хранителя и представила их как «окопные» иконы. Это стало настоящим откровением для многих посетителей.
Первый покупатель
А ещё мастерица честно вспоминает, как впервые вышла со своими работами на городскую ярмарку в Красноярске. Эффект был ошеломляющим. «Все были в шоке. Когда стоят мастера, но возле меня больше всего людей. Это впервые, потому что на рынке впервые люди увидели мои работы». Особенно её поражает реакция мужчин. Они подходят, смотрят и покупают, часто даже не спрашивая, кто изображён на иконе. Она вспоминает первого покупателя. «Он прошёл мимо меня... А потом вернулся. Говорит, забираю! Не стал спрашивать даже, кто этот святой. Это глубинное, интуитивное узнавание и есть проявление той самой родовой памяти», — рассуждает она.
Любовь Яныгина не считает себя великим мастером и скромно говорит о своём творчестве: «Мне кажется, мне ещё нужно расти, и ещё недостаточно во мне знаний. Каждый день стараюсь много читать, развивать себя».
Но для многих её вышитые иконы уже стали чем-то большим, чем просто предметом искусства. Они стали тем самым мостиком к своим корням, к молитве души, к чему-то подлинному. Это возрождение традиции, которая никогда не станет массовой, потому что «ручная работа не может быть массовой», считает мастерица. Ценность — в уникальности каждого стежка и в частичке души, которую Любовь вкладывает в каждый стежок и каждую икону.