Рыжий лес. После аварии на чернобыльской АЭС прошло 28 лет

«Как и все советские люди, о чернобыльской аварии я узнал из сообщений по радио и телевидению. Прозвучало это так: произошла авария, ничего страшного, всё под контролем, принимаются меры по ликвидации», - вспоминает Владимир МИХАЙЛОВ, один из ликвидаторов, председатель краевой общественной организации инвалидов «Чернобыль».

   

   

Трагичный эксперимент

Ярослав Пинигин, «АиФ на Енисее»: - Версии о причинах аварии до сих пор обсуждают. Порой самые невероятные. Что говорят об этом специалисты?

Владимир Михайлов: - Это был эксперимент - они хотели понять, сколько электричества выработает турбина в инерционном режиме, если перестать подавать на неё пар. Почему это нельзя было сначала рассчитать теоретически - не знаю. Но эксперимент решили провести на практике, отключив все защитные механизмы. Строил АЭС Минсредмаш. Потом станцию передали Минэнерго, и эксплуатировали её специалисты, которые всех тонкостей, связанных с атомной спецификой, не понимали. К тому же разрешительные документы на эксперимент не были оформлены должным образом, с Минсредмашем не согласованы. Знаю, что опытный дежурный специалист, в чью смену хотели проводить эксперимент, категорически отказался, испытания решили провести в смену молодого диспетчера. В результате пошли неуправляемые необратимые процессы…

- Когда приехали в Чернобыль, что там увидели?

- Там я оказался в декабре 1986 года. К этому времени уже был сдан саркофаг, реактор «закрыли», были проведены основные эвакуационные мероприятия. Вывезли людей не только из Припяти, но и из окружающих деревень. Наша часть стояла в Черемошне - на границе 30-километровой зоны. Конечно, сильное впечатление - когда тебя везут через заброшенные деревни, в которых заколочены окна домов. И ни одной живой души, звенящая тишина - даже собаки не лают. К тому времени были выполнены основные дезак­тивационные мероприятия: сняты большие объёмы земли вокруг саркофага. Пока её снимали, просто уйму техники «загрязнили». Для неё сделали специальные «кладбища», огороженные колючей проволокой. Для неподготовленного человека это всё на грани шока - ну как, стоит столько всякой целой техники… Но шофёры в мире одинаковы: конечно, её разбирали и снимали запчасти, ставили вместо тех, которые ломались. В лучшем случае эти детали пытались отмыть.

Своя доза

- А чем на АЭС пришлось заниматься лично вам?

   

   

- Мы выполняли работы по дезактивации местности непосредственно около станции, на третьем энергоблоке и по ликвидации так называемого «рыжего» леса.

- Что такое «рыжий лес»?

- Это небольшой бор неподалёку от АЭС. На него выпало большое количество радиоактивных веществ. В итоге лес порыжел. Мы его выкорчёвывали и распиливали, а потом закапывали в землю. Плюс работали в корпусе третьего энергоблока, который через стенку от взорвавшегося четвёртого, - он тоже оказался заражённым. Высокое здание - этажей тридцать, много коридоров и комнат. Всё имущество оттуда уже вывезли. Наша задача - ободрать в этих помещениях всё - обои, линолеум, снять полы и обработать специальным раствором. Весь мусор со всех этажейвручную стаскивали вниз. Вывозили и закапывали. Просто так выбросить или сжечь нельзя. Выкапывались огромные ямы, внутри выстилались полиэтиленовой плёнкой, туда укладывали заражённые материалы, потом снова плёнка и сверху засыпали землёй. Таких могильников в зоне несколько десятков. И конечно, с этими могильниками со временем придётся что-то делать, потому что срок годности у них ограничен… Я там пробыл четыре месяца. Из них месяц практически ничего не делал, ждал замену. Я набрал свою «дозу», и в зону меня уже не пускали.

Половина - инвалиды

- Многие ликвидаторы, побывавшие в эпицентре аварии, жаловались на несправедливое отношение чиновников к чернобыльцам. Организовывали даже митинги протеста. Сегодня проблем меньше?

- Достаточно. Но 5-7 лет назад их было больше. Обида в людях до сих пор сидит. Поступили с ними, как с отработанным материалом, который висит балластом и что-то ещё клянчит. Всё началось в конце 90-х, когда были задержки с выплатами, которые полагались людям. В ликвидации последствий аварии принимали участие три с половиной тысячи человек из края. Государство отправляло в Чернобыль здоровых мужиков. Половина из них стали инвалидами. Но всё, что связано с оформлением выплат, реабилитацией - всё как-то через… выбивание. Вроде бы и законы есть, и подзаконные акты. Но почти все инвалиды-чернобыльцы прошли через суды.

Законодательство и условия назначения выплат постоянно менялись. В закон 91-го года внесено более 30 изменений! Правила игры определила федерация, а отдуваться назначила муниципалитеты. Работники соцзащиты поначалу рьяно защищали федерацию. И доходило до личностных конфликтов с чернобыльцами. Со временем работники соцзащиты, когда мы через суды стали добиваться восстановления своих прав, поняли, что их просто подставили. И ситуация начала меняться. Чиновники стали сами отправлять нас в суд. И острота постепенно сгладилась.

Аналогичная ситуация сегодня с путёвками на санаторно-курортное лечение. Фонд социального страхования попал в ситуацию, когда, согласно действующему законодательству, он - если по рекомендации врачей тебе положена путёвка - стопроцентно должен её обеспечить, а ему денег дают лишь на 30%. И люди стали пытаться получать эти соцуслуги деньгами, небольшими суммами. И кто-то стал ездить лечиться в санатории за свой счёт. А кто-то вообще перестал. И, к сожалению, число людей, которых мы провожаем в последний путь, увеличивается.

- Владимир Алексеевич, когда вы таскали мусор из третьего энергоблока или выкорчёвывали «рыжий лес», было ощущение важности того, что делаете? По сути, совершали гражданский подвиг.

- Было понимание того, что мы делаем нечто очень важное и нужное. Кто-то всё равно должен был это сделать. И если не ты, туда отправили бы кого-то другого. Выпало мне - значит, судьба такая.

Смотрите также:

• В Красноярске на музейной ночи покажут спектакль по реальному делу из НКВД →
• Неравные. Как забрали землю у инвалидов →
• «Садоводы - не попрошайки» →