«Боимся быть личностью». Валерий Терёшкин - о патриотизме, зрителях и даре

В этом году исполняется 30 лет свободному балету Валерия Терёшкина и 65 – его идейному вдохновителю и руководителю. О том, что значит для балетмейстера возраст, как не проглядеть талант у ребёнка и почему в джазе важен интеллект, Валерий Борисович рассказал корреспонденту «АиФ-Красноярск».  

   

   

Попасть в десятку

Светлана Хустик, корреспондент «АиФ-Красноярск»: Валерий Борисович, несмотря на возраст, вы в прекрасной форме. Прожитые годы помогают или, наоборот, мешают?

Валерий Терёшкин: Сейчас уже можно не стесняться ничего в профессии. Ощущаю, что знаю больше, чем другие балетмейстеры. Знаю, что нужно зрителям. В этом плане возраст только плюс. С другой стороны, я не имею права на ошибку. С каждым годом времени становится всё меньше, и нужно попадать в десятку. В сентябре готовлю премьеру с рабочим названием «Апокалипсис». Пожалуй, это будет первая настоящая работа. Представляете, не в 30, не в 40, а именно сейчас.

- Так что же нужно зрителю?

- В каждой стране разное. Например, в Чехии, Польше, Болгарии, Монголии, Китае, Японии, Индии зрители ищут философский подтекст, там любят, когда в танцах раскрываются какие-то тяжёлые проблемы. Французы, впрочем, как и россияне, тоже любят поплакать. В Америке, наоборот, люди привыкли на выступлениях веселиться. Там всё должно быть направлено на то, чтобы поднимать настроение. Красноярский же зритель любит всего понемножку, мы всеядные.

- И вы готовы создавать произведения вот так, на потребу публике?

   

   

- Это очень тонкая грань. Надо аккуратно подвести зрителя к тому, что я хочу сказать. Даже если там будет немного конъюнктуры. Потом сделать плавный переход, чтобы настроить его, затем показать, чего я хочу. Увидеть реакцию, а после вывести на что-то общее.

- Получается импровизация?

- Свободный балет - это и есть импровизация. Хотя очень трудно затачивать артистов на импровизационный ряд. Российская хореографическая школа зомбирует, шаг вправо, шаг влево - расстрел. Поэтому артисты зачастую достаточно однобоки: либо классик, либо народник. У меня же нет рамок. Мне нужны яркие, неординарные, раскрепощённые личности! Я заметил, что сибирские балетмейстеры боятся идти впереди Москвы. Столица для них - волшебное слово. Но у нас такие же руки, голова, вкус! И это не провинциальность, это какая-то ложная скромность. Мы, россияне, воспитанные в Советском Союзе, боимся быть личностью. Хотя многие сибиряки отлично шли впереди всех, например, Иван Ярыгин.

«В танцы – не раньше 7 лет»

- То есть ваши артисты могут не быть профессиональными танцорами?

- Сначала личность, а потом профессионализм. В моей труппе есть танцоры разных жанров, работавшие в театрах, спортсмены, мастера спорта по художественной гимнастике, по спортивной акробатике, даже фигуристы. Идёт текучка, но она меня радует. Приходит новый человек, новые эмоции, я его открываю, учусь у него, он у меня. Обожаю находиться среди молодёжи, она толкает вперёд.

У джазовых танцоров очень рано наступает пенсия, в 38-40 лет, и до неё редко кто танцует. В народных-то танцах можно шубку надеть - и лишнего не видно. А здесь необходимо молодое спортивное тело, которое придётся оголять, в танцах так или иначе есть эротические движения. Поэтому люди должны вовремя найти себе занятие по душе.

- Большинство ваших артистов вы воспитываете чуть ли не с пелёнок. Расскажите, как родителям не прозевать у ребёнка талант?

- Ну уж не с пелёнок, а не раньше, чем с семи лет. До этого отдавать в танцы не стоит. Опорно-двигательный аппарат не сформирован, лишние физические нагрузки портят фигуру, и психологически ребёнок ещё не готов к такому адскому труду.

Родителям надо наблюдать за ребёнком. Не торопиться, не отдавать в несколько кружков одновременно. Дайте общее представление о том, чем вообще можно заниматься. И наблюдайте, что ему больше нравится.

Многие артисты труппы действительно начинали ещё с нашей детской школы. Меня часто спрашивают, какие в ней требования. Но мы не ведём кастинг. Главное, чтобы ребёнок был здоров. А какой он: полненький, или худенький, - неважно, он ещё несколько раз изменится.

Главная муза - любовь

- Как рождается новое произведение?

- Самое сильное, что толкает к созданию произведения, - это любовь. Она главный стимул, без которого ничего не получится. Необходимо постоянное чувство влюблённости, хотя бы эпизодическое. Увидел, влюбился моментально, пусть это будет на пару месяцев, но я за это время создам две-три работы, которые втайне, в сердце, посвящу именно ей.

- В танцевальном мире уже существует такое понятие, как «терёшкинский танец». Что это такое?

- Понятие есть, хотя некоторые под эту гребёнку отправляют вообще всё, что не является народным или классическим. Чётких критериев нет, нам свойственна эклектика в танце, мы соединяем несоединимое. Образно говоря, в мясорубку попадают разные ингредиенты, а выходит уже совершенно другая субстанция. Это очень трудно подделать. Некоторые запрещают зрителям снимать свои выступления. Я этого совершенно не боюсь. Те, кто не был с нами в момент постановки, всё равно ничего не повторят. Искусство балетмейстера - как радуга. Настолько хрупкий товар, что его можно увидеть только здесь и сейчас. Завтра это уже будет совершенно другой танец.

- В этом году коллективу исполняется 30 лет - возраст взросления, ваш танец за это время изменился?

- Очень сильно. Мы начинали свои постановки в жанре пантомимы в 1987 году. И лишь позже стали делать танцевальные вещи в стиле джаза, которые самим джазом ещё не называли, нам это в голову не приходило. На одном из уличных концертов проходившие мимо французы произнесли: «Да это же джаз!»

- Ваш балет известен далеко за пределами России. Не было ли желания уехать в другой город, страну?

- Наверное, раньше было. Москва советская была бедная, но и снобизма там было меньше. Сейчас она другая, шоу-бизнесу, конечно, там легко пробиться, но мы не шоу-бизнес. В Америке джаз - это кровь, это жилы, музыка номер один, таких, как я, Терёшкиных, там много, поэтому смысла нет уезжать за океан. И потом, я здесь вырос, мне нравятся сибиряки, я хочу что-то давать этим людям.

«Не люблю нытиков»

- Вы родились в Туве. Что для вас малая родина, часто ли там бываете?

- Я мало её видел. Родители в послевоенное время поехали туда на комсомольскую стройку, там возводили Горно-металлургический комбинат.

Папа, от природы музыкант и профессиональный водитель, погиб в автомобильной катастрофе, когда мне исполнилось полгода. Он там и похоронен. Маме надо было как-то выживать, и она переехала в Норильск, где зарплата была больше и можно было прокормиться.

Но порой я хочу видеть то место, где родился. Беру билет, еду в Кызыл, в основном на маленьком самолётике Ан-2. Подлетаю, смотрю, в душе мурашки. Несколько раз привозил в Кызыл свои программы, нас очень хорошо принимали.

- Что вас раздражает?

- Я патриот, страшно люблю Красноярск и всегда очень переживаю, если вижу, что здесь что-то не так: дороги, мусор. Когда куда-то выезжаю, всегда горжусь, что мы из России. Меня раздражает, когда кто-то ноет, пессимизма не люблю, я боец.

P.S. Главным партнёром не только в жизни, но и в творчестве для Валерия Терёшкина стала его супруга Ольга Сергеева. «Человек за спиной» лучше всех знает балетмейстера, его привычки и предпочтения, но до сих пор обращается к нему на «вы».