Многие знают о городе Ногинске Московской области. И мало кому известно, что на реке Нижняя Тунгуска в Эвенкии Красноярского края много лет стоял рабочий посёлок с таким же названием. Здесь добывали графит. Но перестройка и события девяностых привели к тому, что он исчез с карты края и превратился в посёлок-призрак.
Посреди безбрежного моря тайги
Поселение было основано в 1859 году красноярским купцом и золотопромышленником Михаилом Константиновичем Сидоровым. Первоначальное название посёлок получил по имени жены и друга своего основателя – Ольго-Васильевский прииск. Графитовое месторождение разрабатывалось поначалу открытым способом, продукция поставлялась на Петербургскую карандашную фабрику. В 1867 году на Парижской всемирной выставке местный графит получил высокую оценку. В 1931 году прииск был переименован в Ногинск в честь революционера В. П. Ногина. А спустя двадцать лет Ногинск получил статус рабочего посёлка.
С ростом объёмов добычи графита рос и посёлок. К марту 1951 года в нём проживало 340 человек (спустя тридцать лет население увеличилось вдвое). В архивных документах 1951 года имеется информация, что годовая добыча графита насчитывала 25–30 тыс. тонн, а на пике своей производительности, в 1970–1980-е годы, этот показатель достиг 50 тыс. тонн. На руднике имелись электростанция, механическая мастерская, геолого-буровое хозяйство, два катера и конный транспорт – 30 лошадей. Функционировали пристань Госпароходства, аэродром, внутренняя телефонная связь. Имелись больница на десять коек, амбулатория, начальная школа, радиотрансляционный узел, клуб на сто мест, библиотека, стационарная киноустановка, баня, магазин, ларёк и продовольственно-товарные склады сезонного характера. И это посреди безбрежного моря тайги!
Из сохранившихся отчётов о геологоразведочных работах за 1971–1977 годы известно, что рудник признан не только рентабельным, но и весьма перспективным. Месторождение считалось третьим по объёму в СССР, причём здесь добывался не только графит, но и уголь, который, правда, использовался преимущественно на собственные нужды. В местных и краевых СМИ в те времена очень часто писали и сообщали об успехах тружеников Ногинского графитового рудника, продукция которого через Красноярск поступала на многие предприятия страны.
Ногинский разлом
Надо сказать, что жизнь здесь была непростой: морозы до 60 градусов, долгая зима (Крайний Север всё же) и при этом практически полное отсутствие коммунального благоустройства: ни тебе водопровода, ни канализации, отопление печное. Однако люди дорожили высокооплачиваемой работой, да и очень любили свой посёлок: здесь изумительная рыбалка! А в тайге изобилие ягод и грибов, кедровых шишек, дичи!
Но пришла перестройка, а вместе с ней и рыночная экономика. Закрылись многие предприятия, куда поставлялся ногинский графит (этот минерал, как известно, используется преимущественно в металлургической промышленности, но также и в ядерных реакторах, для создания красителей, смазки и т. п.) Кроме того, на чашу весов целесообразности дальнейшей эксплуатации легли проблемы с доставкой в Красноярск (короткая навигация, и только в период весеннего и осеннего половодья), субсидирование Ногинска прекратилось, и предприятие пришлось закрыть. А поскольку Ногинский рудник был единственным и основным градообразующим предприятием, то встал вопрос о занятости населения, о содержании построенной за многие годы и достаточно развитой инфраструктуры. Проблема не решалась, ни местные органы власти, ни краевые, ни федеральные не находили иного способа, кроме как ликвидировать предприятие, равно как и сам посёлок, и расселить сотни ногинчан.
Автор этих строк, кстати, неоднократно бывал в Ногинске по заданию окружной газеты «Эвенкийская жизнь» и писал о складывающейся здесь сложнейшей ситуации. В одном из номеров даже был размещён очерк на целый разворот под названием «Ногинский разлом». Но проблем это, конечно, не решало, а лишь проливало свет на суть происходящего.
Упразднить и ликвидировать
Сход граждан, выполняющий полномочия представительного органа местного самоуправления, принял решение о проведении местного референдума по вопросу: «Согласны ли вы с упразднением населённого пункта Ногинск?», который состоялся 12 января 2003 года. Конечно же, все ногинчане в душе были против ликвидации рудника и посёлка. Но иного выбора у них просто не было, а закрепить результаты референдума было необходимо, для того чтобы затем были пущены в ход все необходимые законные мероприятия, дабы люди не были брошены на произвол судьбы.
По результатам местного референдума по упразднению Ногинска начался процесс его ликвидации. Посёлок стал медленно умирать. По сведениям на начало мая 2004 года, в школе обучались два ученика, в детском саду было шесть воспитанников. Жители Ногинска понимали, что у посёлка нет будущего, если всё реже здесь стали звучать детские голоса. Закрыли больницу, опустел клуб... Очень тяжело покидать обжитые места, бросать хозяйство и заколачивать дома, ставшие такими родными! Но видеть, а главное, жить в условиях всеобщей безнадёжности и запустения, наверное, было ещё страшнее.
Ни работы, ни денег
В нелёгкое для всех ногинчан время, когда судьба посёлка уже была предрешена, главой администрации МСУ п. Ногинск избрали Анну Васильевну Баталову. Вот как она вспоминает о десятилетиях, прожитых в Ногинске.
«Я приехала в посёлок в 1975 году. Работала в ОРСе (отдел рабочего снабжения) экономистом. Посёлок был хороший, с широкими улицами, чистый. Ногинчане – народ весёлый, активный, дружный. В клубе, хоть и совсем небольшом, отмечались все праздники, проводились конкурсы и, конечно, танцы.
На руднике работали в основном приезжие, помню, что были и спецпереселенцы, в большинстве своём из Латвии. Рудник крепко стоял на ногах, каждый год караваном в посёлок приходили продукты из Красноярска, а обратно везли наш графит. Развал СССР привёл и к развалу производства, рудник стал никому не нужен. Стали снижаться объёмы производства, а потом и вовсе рудник попал в частные руки.
Это были тяжёлые времена для шахтёров, начались перебои с зарплатой. Помню, что в 1996 году даже забастовка была, шахтёры спустились в шахту и долгое время не поднимались, выдвинув свои требования. Люди оказались в безвыходном положении: ни работы, ни денег. Начались перебои с подачей электроэнергии, снабжение уже стало не то. Конечно, люди не сидели сложа руки: сажали картошку, держали живность, рыбачили, охотились, грибы, ягоды собирали, ведь места-то у нас богатые!
Люди стали уезжать, в основном уехали те, кому было куда. Ногинск опустел. Но помню, что не падали духом, поддерживали друг друга, бодрились. Ведь нас оставалось совсем немного, около ста человек. Ногинчане ещё не покинули посёлок, как всё чаще стали замечать у берега баржи и лодки желающих чем-нибудь поживиться. Наверное, во все времена это было и будет.
В июле 2006 года загрузили контейнеры с вещами. Но ушли они только спустя два месяца, в сентябре, так и стояли в ожидании большой воды посреди реки. Вывозили нас вертолётами. Разлетелись ногинчане в основном по Красноярскому краю. Многие уехали в Сосновоборск, кто-то разъехался по районам края, я живу рядом с Шушенским.
Конечно, спустя столько лет я хотела бы вновь увидеть Ногинск, каким он стал. А может быть, к лучшему, что в моей памяти он остался тем прежним посёлком, в котором жили люди, объединённые одной идеей – сделать жизнь на Севере лучше».
Посёлок-призрак
Сейчас опустевший Ногинск похож на посёлок-призрак. Здесь, зарастающие кустарниковой молодью и деревцами, стоят нетронутыми ещё многие жилые дома и здания социального назначения, хотя немалое их число уже разломано и разобрано: охотники до дармового пиломатериала добираются сюда на моторных лодках из отдалённых, за десятки километров, поселений. Но пройдёт ещё десяток-другой лет, и тайга поглотит Ногинск, как будто его здесь и не было.
Да, с карты он уже стёрт. Но не из памяти и сердец ногинчан, уехавших из любимого посёлка. И кто-то из них, томимый ностальгией, добирается сюда, чтобы поклониться этому некогда самому прекрасному и уютному уголку в эвенкийской тайге, в котором когда-то так хорошо жилось и где они чувствовали себя очень значимыми людьми, нужными могучему государству…