«В сложные минуты сомнений и уныний меня всегда грело, что где-то тут недалеко, в Академгородке, живёт Виктор Петрович Астафьев, пишет свои произведения… А когда в 2001 году он от нас ушёл, одна из наших коллег написала пронзительные слова: «Красноярск, ты стал обычным городом. Вчера умер Виктор Петрович Астафьев». Это была абсолютная правда. Для меня тоже что-то оборвалось…» – вспоминает Василий Нелюбин, который дружил с великим писателем.
Более 40 лет назад, когда перед ним, дипломированным журналистом, стоял выбор, куда ехать по распределению – в Пермь, Омск или Красноярск, он выбрал последнее. И одним из главных аргументов за столицу Красноярского края стало то, что здесь живёт известный русский писатель Виктор Астафьев. Участник и инвалид Великой Отечественной войны, жёсткий, правдивый, принципиально честный, мудрый и просто добрый человек.
«Дар речи потерял»
Ольга Лобзина, krsk.aif.ru: Вы дружили с Виктором Петровичем. А как произошла ваша первая встреча?
Василий Нелюбин: Когда в 1983 году я приехал в Красноярск, меня, молодого специалиста, отправили в секретариат краевой газеты. Однажды к нам в отдел заходит мужчина и говорит: «У вас тут где-то гранки, дайте вычитать статью». Это был Виктор Петрович. Я дар речи потерял. Он сел напротив, надел очки и стал читать, вносить правки. Когда закончил, я лишь осмелился попросить разрешения сфотографироваться с ним.
– А как он относился к журналистам?
– Хорошо, даже жалеючи, потому что сам после войны работал в районной газете и понимал, какой это труд. Но среди журналистов всегда была конкуренция, кто у Астафьева будет интервью брать. Хотя в те годы в Красноярске были всего две газеты (партийная и комсомольская) и одна гостелерадиокомпания.
Понятно, что это журналистская удача – подготовить материал с Астафьевым. Он был безусловным нравственным авторитетом, третейским судьёй по самым острым проблемам. И даже сейчас, когда возникает какая-то спорная ситуация, думаю, а как бы Виктор Петрович повёл себя на моём месте? Он как никто другой умел дать на непростые вопросы прямые и понятные ответы.
Так получилось, что последние годы мы довольно много с ним общались. Вместе встречали праздники: Новый год, дни рождения, День Победы… Сопровождал его в поездках по краю, где он проводил встречи с читателями. Это была одна из моих самых больших журналистских удач и огромное человеческое счастье – не просто брать интервью, а вблизи наблюдать человека такого масштаба. И спасибо моей жене: она собирала все мои тексты про Астафьева, он в них что-то правил, вносил изменения – остались с его автографами…
Все понимали, что мы земляки и современники великого писателя, но, даже вынеся это за скобки, нельзя было не поддаться человеческому обаянию Виктора Петровича, его харизме настоящего сибирского мужика со своеобразным народным юмором и тонким чувством слова…
«Шесть коридоров»
– Многие отмечают, что Виктор Петрович был очень скромным и простым человеком. Писатель мирового уровня последние 20 лет летом жил в Овсянке. К нему мог зайти любой, попросить взаймы… Что вас больше всего поразило в Астафьеве?
– Меня поражало, что Виктор Петрович мог со знанием дела говорить практически обо всём. Как-то зашёл разговор об итальянском неореализме – я был изумлён, насколько у него энциклопедические знания о кино. Мог бесконечно читать стихи, он их огромное количество знал.
А как хорошо разбирался в классической музыке! Не удивительно, что он дружил с легендарными музыкантами Георгием Свиридовым и Евгением Светлановым. А великий дирижёр Евгений Колобов в канун юбилея Виктора Петровича отложил все свои дела и на две недели прилетел в Красноярск, чтобы отрепетировать с нашим симфоническим оркестром любимые произведения Астафьева.
Читаешь его биографию и невольно задаёшься вопросом: как мальчик из Овсянки стал великим русским писателем? Его университеты – детский дом, семь незаконченных классов игарской школы («шесть коридоров», как он сам говорил), «фазанка» – профтехучилище, работа сцепщиком вагонов. Потом война, ранение, инвалидность...
После войны собрали молодых писателей со всей страны, у которых не было высшего и даже среднего образования, и отправили на двухгодичные курсы. Виктор Петрович называл их ликбезом. Но вспоминал, что это было счастливое время для вчерашних фронтовиков: им платили зарплату, поселили в общежитии Литературного института имени Горького в Москве, и они каждый день ходили в театры, на концерты, в библиотеки, музеи, жадно пытаясь наверстать упущенное.
Я не раз задавал Виктору Петровичу вопрос о природе творчества. Не секрет, что есть успешные писатели, которые работают постоянно и методично: утром садятся за стол и не встают из-за него, пока не напишут 15–20 страниц. Это не про Астафьева. Как он написал, к примеру, «Пастуха и пастушку»? Был с друзьями на рыбалке в Быковке, в Пермском крае, все уехали, а он остался и за две ночи и три дня написал повесть. Не ел, только пил чай с сухарями. Считал, что книга приходит к нему как озарение. Понятие «божий дар» он не использовал и неохотно говорил о Боге и религии. Тем не менее считал, что его писательский дар дан ему откуда-то свыше.
Центр притяжения
– В доме Астафьева бывали многие известные деятели культуры, писатели, историки, политики и даже президенты. Как думаете, что притягивало к нему простых людей и власть имущих?
– Астафьев в Красноярске был центром притяжения ярких и талантливых людей. Приедешь к нему в Овсянку, а у него на диване спит Олег Ефремов, или он с Георгием Жжёновым о чём-то увлечённо разговаривает… Но московские гости – это вершина айсберга. У Виктора Петровича можно было встретить людей самых разных профессий и судеб, но всех их объединяло одно: это были яркие личности.
Благодаря Астафьеву я познакомился с литературным критиком Валентином Курбатовым, дирижёром Евгением Колобовым, художниками Тойво Ряннелем и Владимиром Зеленовым, енисейскими капитанами, врачами, кинематографистами, таёжными охотниками и рыбаками. Всех не перечислишь.
Что ещё поразило – Астафьеву приходило огромное количество писем. И он их читал. А потом часами сидел, писал ответы, часто на несколько страниц. И это тоже была особая культура, которая сейчас, кажется, умирает, – отвечать на письма читателей, с которыми ты не знаком. Уверен, что эти письма от Виктора Петровича повлияли на судьбы сотен людей. И это тоже был Астафьев.
При этом он мог иногда жёстко поставить на место назойливых, пустых людей. Что касается деревенских, которые приходили поговорить, деньги занять, то он с ними действительно общался, помогал, чем мог, жалел. Сам это не раз видел.
Правда жизни
– Какие ваши любимые произведения Виктора Петровича?
– В студенчестве меня поразила «Царь-рыба». Конечно, «Прокляты и убиты». Когда вышла первая книга «Чёртова яма», попросил прочитать тестя. Он тоже фронтовик, как и Астафьев, родился в 1924 году, был в тех же Бердских лагерях. Он сел читать и не мог оторваться. Спрашиваю: правда? Отвечает, что в жизни всё еще страшнее было.
– При этом реакция людей была разная, порой неадекватная…
– Генералы тогда писали: «Это не точка зрения, а кочка зрения», намекая на то, что солдат из своего окопа не может видеть «всей картины» войны. Тем не менее Виктор Петрович осознанно хотел выговориться, рассказать о войне солдатскую правду. Он спешил закончить трилогию, считал её главным делом своей жизни. К сожалению, успел написать только два романа из трёх задуманных.
Мне нравятся «Последний поклон», «Затеси». Тем более сейчас любят короткие тексты. Считаю, что недооценены его детские произведения, «Кража» например. По сути, это автобиографическая повесть. Она о том, что с юности каждый стоит перед выбором, как жить: в грехе и лжи или по совести и правде!
Активисты Фонда Астафьева читают школьникам главы из «Последнего поклона», и дети, затаив дыхание, слушают. Астафьев по-прежнему актуален.
Жить в одно время с классиком
– Одна из самых драматических ситуаций, за которую сегодня многим должно быть стыдно, – это когда в краевом парламенте отказали в ежемесячной доплате фронтовику, известному во всём мире писателю. Почему такая реакция была у наших политиков?
– Чем ещё была отвратительна та ситуация? Виктор Петрович никаких надбавок не просил, это была инициатива депутатов. Они тогда решили всем красноярским писателям-ветеранам (не только Астафьеву) сделать надбавку. Но его обвинили в том, что он очерняет советскую власть, умаляет её роль в победе в войне и т. д. Там были и личные обиды на Астафьева, и зависть отдельных сибирских писателей. Он был большим раздражителем для многих, потому что имел привычку прямо и честно говорить то, что думает.
Это было похоже на провокацию. Сами предложили, сами отказали. Помню реакцию Виктора Петровича: «Я как оплёванный. Я к ним не обращался, мне от них ничего не нужно». Астафьев не бедствовал, достаточно много издавалось его книг, их переводили на многие языки мира. Но после смерти дочери Ирины у них с Марией Семёновной на руках остались двое её детей, внуки Виктор и Полина, 6 и 3 лет.
У Астафьева всегда было много почитателей, которые были готовы его поддержать. Вот и Фонд Астафьева красноярские бизнесмены во главе с Евгенией Кузнецовой учредили при его жизни. Сам Виктор Петрович средствами фонда не пользовался, зато активно поддерживал молодых писателей, актёров, журналистов. Кстати, до сих пор каждый год в день его памяти Фонд Астафьева вручает в Красноярске премии молодым российским писателям.
– Это же было незадолго до смерти. Потому и были такими его прощальные слова: «Я пришёл в мир добрый, родной и любил его бесконечно. Я ухожу из мира чужого, злобного, порочного. Мне нечего сказать вам на прощанье. Виктор Астафьев».
– Это страшные и горькие слова.
– Говорят, что Астафьев не любил представителей власти и бизнеса…
– А кто в России любит представителей власти? Но Виктор Петрович всегда разделал должность и человека, который её занимает. Он дружил, к примеру, с Валерием Ивановичем Сергиенко, который был в то время председателем крайисполкома, в современной терминологии – главой исполнительной власти, губернатором. Благодаря ему в Овсянке появилась библиотека.
В Красноярск Виктор Петрович вернулся по личному приглашению первого секретаря крайкома партии Павла Стефановича Федирко, который задумал «превратить Сибирь в край высокой культуры». Тогда в Красноярске появились театр оперы и балета, филармония, симфонический оркестр…
Виктор Петрович очень уважительно относился к директору КраМЗа Александру Николаевичу Кузнецову, как к фронтовику и хорошему хозяйственнику, мудрому мужику. Он дружил с Евгенией Георгиевной Кузнецовой – директором легендарной «Пикры».
Нос по ветру
– А смешные или курьёзные случаи можете вспомнить?
– У Виктора Петровича точно не было мании величия, он не считал, что стоит в одном ряду с Пушкиным и Толстым, но цену себе прекрасно знал.
Широко известна история о том, как он ездил с женой в дом творчества писателей в Пицунду. Их поселили на первом этаже без туалета (общий в коридоре), с видом на помойку. Мария Семёновна говорит: «Витя, ты лауреат Госпремии, твои книги издаются и читаются во всём мире, а тебя куда поселили? Никому не известным литераторам дают номера с ваннами, балконами и видом на море». Он тогда отшутился: «Маня, каждый советский писатель должен хотя бы месяц пожить напротив сортира, чтобы он точно знал своё место в русской литературе». Позже эта фраза разлетелась благодаря публикации рассказа Астафьева «Ловля пескарей в Грузии» и стала причиной громкого скандала на съезде советских писателей.
Со мной был показательный случай в годы перестройки. Московская газета заказала интервью с Астафьевым. Я ему всё про перестройку, а он мне про своё. Потом не выдержал и говорит: «Эволюция живого существа – дело непростое. Я когда-то много читал о пташках. Оказывается, из десяти синиц зимой погибают семь-восемь. А знаешь почему? Они поворачиваются к ветру хвостом и умирают от воспаления лёгких. Птахам этим потребуется несколько сотен лет, чтобы они научились поворачиваться к ветру головой. Я не скажу, что для эволюции нашей нравственной потребуется столько же времени, но пока мы научились только держать нос по ветру!»
И засмеялся удачной шутке.