Об обороне Брестской крепости в начале Великой Отечественной войны до сих пор многое неизвестно. По официальным данным, последний защитник попал в плен в конце июля. Но есть версии, что советские солдаты оставались в форпосте до апреля. Мало информации и о наших земляках, которые также геройски обороняли крепость.
Документы уничтожены
«Я умираю, но не сдаюсь. Прощай, Родина. 20/VII-41», – известная надпись на стене Брестской крепости. Кто её сделал, установить невозможно. Но она в том числе могла принадлежать и уроженцам Красноярского края. Сколько земляков обороняло форпост, доподлинно не известно. Документы были утрачены при разрушении крепости.
Сотрудникам красноярского музея «Мемориал Победы» совместно с белорусскими коллегами удалось установить четырёх участников обороны крепости из нашего края. Все они остались живы. Ещё один 22 июня был в самом Бресте, он погиб.
Но в музей обращались потомки фронтовиков, которые утверждают, что их родственники тоже были защитниками крепости. Так, возможно, там воевал Василий Волков. Он был призван до 1941 года и в семейной истории остался защитником Брестской крепости. Но писем от него, к сожалению, не сохранилось. При этом в числе защитников есть Волковы.
Из четырёх известных защитников двое после войны в край не вернулись. Константин Михайлович Буров служил в музыкальном взводе. Попал в плен. После освобождения жил в Хабаровском крае. Евгений Андреевич Качанов служил в 44-м стрелковом полку. После окончания войны уехал в Казахстан.
Но героическая история одного нашего земляка, Ильи Петровича Кузнецова, восстановлена полностью. Он сам при жизни оставил воспоминания, и сейчас они хранятся в красноярском архиве.
Крепость, плен, партизаны
Родился Илья в деревне Ильинка Назаровского района в семье кузнеца. Незадолго до войны семья Кузнецовых переехала в Челябинск. Там юноша успел окончить три курса дневного отделения педагогического рабфака. В октябре 1940 года он был призван в ряды Красной армии. Служил в миномётной батарее 44-го стрелкового полка, входящей в гарнизон Брестской крепости. Командиром полка был ставший уже легендарным один из руководителей обороны крепости, майор Пётр Михайлович Гаврилов – тот самый «последний солдат», который, по данным немецких архивов, был пленён 23 июля.
«Наша батарея часто выезжала на полигон, где проводились занятия. Приводили орудие к бою, лошадей в укрытие, к отбою и так далее, занятия на лошадях, что необходимо и артиллеристу, и кавалеристу. Мой первый расчёт орудия, в котором 1-м номером был я, 2-м – Шиманский, 3-м – Иванов, Ездовой, Шапошников и другие, всегда отличался на боевых тактических занятиях – в быстроте, в переброске орудия на лошадях на новые позиции к бою…, политико-массовых мероприятиях. За стрельбу на стрельбищах полигона из трёх осколочных мин поражены все точки, за что не раз мой расчёт получал благодарность от… командира 44-го стрелкового полка майора Гаврилова», – вспоминал о довоенной службе Илья Петрович.
В начале июня 1941 года Илье Кузнецову как баянисту была поручена подготовка концерта художественной самодеятельности: «…Я имел свой баян, ходил в гарнизонный клуб, который находился в старой церкви, был освобождён от нарядов и других занятий, кроме матчасти, миномёта».
«Наша артиллерия открыла первый огонь. И после тяжёлая артиллерия била из города Бреста, и снаряды с шумом проносились через нас и взрывались по ту сторону Буга, уничтожая артиллерийские точки противника», – вспоминал о своём первом бое Кузнецов.
Илью и красноармейца Шиманского в казематы подразделения отправили за винтовочными патронами, выданными несколько дней назад. При входе в крепость их взгляду, по рассказам Кузнецова, открылась страшная картина: в воротах, которые выходили в город Брест, было всё загромождено разбитыми орудиями, повозками, тачанками, войсками, раненые лежали на шоссе, слышны были крики о помощи, много было убитых красноармейцев и командиров. Раненые лошади бились в упряжках. Всё это пытались убрать с шоссе бойцы, чтобы войска могли выйти из крепости на свои оборонительные пункты. «Несколько снарядов угодило по нашему парку, убило 15–20 бойцов, часть лошадей повредило и несколько орудий», – такую обстановку застали в своём подразделении Кузнецов и Шиманский, вернувшись из крепости. Через некоторое время бойцов вновь отправили за патронами. Но добравшись до полка и набрав патронов, они не смогли вернуться к своей батарее. Так они остались в полуразрушенных казармах 44-го стрелкового полка. Кузнецова назначили командиром отделения.
«Гитлеровцы вновь шли психической атакой, в опьянённом виде, напором в штурм, строча из автоматов и пулемётов шквальным огнём, стараясь придать нам страх. Наш лейтенант хотел связаться с обороной, которая находилась в расположении 333-го стрелкового полка в северо-западной стороне. Трижды посланные связные не вернулись. Связь установить оказалось невозможно», – это о первых днях обороны.
На 3–4-е сутки обороны снова к Тереспольским воротам прорвались немецкие танки. «...Крупный танк прошёл к стене ворот и бил прямой наводкой по нашим оборонительным объектам. Из моей группы большую связку гранат с вала бросил на танк красноармеец Кириченко – башня задымилась, орудия танка замолчали, вышли из строя. Вторую связку бросили я и Шиманский, но танк двигался и шёл на правый фланг, дымился. Произошло то, чего мы не ожидали: придя в сознание от временной контузии, я увидел, что двигается ещё танк, несмотря на то что в него летели связки гранат, тогда навстречу ему поднялись младший сержант Кухта и два пограничника со связками гранат – они бросились под танк. Произошёл страшной силы взрыв, он разметал вокруг себя на несколько метров землю, на месте танка зияла глубокая воронка, а искорёженный танк лежал на боку в яме… Попытка овладеть Тереспольским укреплением провалилась… А в вечерние часы затишья над Бугом прогремел оглушительный взрыв. Мы поняли, что какой-то смельчак взорвал мост, соединяющий западный и восточный берег реки Буг. Немцы возобновили с невероятной силой артиллерийский и миномётный обстрел. Канонада продолжалась почти всю ночь, но наутро крепость продолжала жить».
Когда в отряде Кузнецова осталось шесть человек, они приняли решение пробиваться из крепости. Он и ещё один боец, знавший немецкий, переоделись в форму противника (мундиров было всего два), остальные красноармейцы изображали пленных. 2 июля они вышли из крепости, и им удалось преодолеть немецкие посты. Все товарищи Кузнецова позже погибнут. Сам Илья попался немцам, но по дороге в лагерь для пленных сумел сбежать. Потом его ещё раз ловили, но он снова совершил побег.
В апреле 1943 года Кузнецову удалось установить связь с партизанским отрядом. Сначала он собирал нужные сведения, а потом вступил в отряд миномётчиком, стал командиром миномётных расчётов отряда, участвовал во многих операциях.
Связь с брестом
После окончания войны Илья Петрович вернулся в Ильинку. Свои воспоминания он передал в 1970-х годах красным следопытам красноярской школы № 86, которые собирали истории партизан и подпольщиков.
Илья Кузнецов умер в 1986 году. В июне этого года на его могиле при поддержке воинов-афганцев установили новый памятник. Они же привезли горсть земли с мест боёв у Брестской крепости.
«Тот кусочек хлеба мне не забыть». Блокада Ленинграда лишила её детства 
«Не могу простить...». В концлагере стал жертвой чудовищных экспериментов 
«Ненавижу колючую проволоку!» Бывшая узница о том, как выжила в концлагере 
Предательский удар. Его получил фронтовик спустя 76 лет после Победы