26 декабря 1991 года распался советский союз. В следующем году будет 30 лет с тех пор, как пятнадцать республик живут самостоятельно, хотя нас всех по-прежнему многое связывает. О пяти причинах распада великой «красной империи» рассуждает кандидат исторических наук, доцент факультета госуправления МГУ Максим Буданов, в сфере научных интересов которого вопросы национальной и этнокультурной идентичности. Мы побеседовали с гостем во время его визита в Красноярск.
Если вынести за скобки фактор внешнего влияния, а он, без сомнения, присутствовал, придётся признать: причины развала Союза носили системный, комплексный характер. Ни одна из них сама по себе не была бы способна обрушить столь могучую конструкцию, как советский политический и социальный строй. Из всего многообразия масштабных проблем позднесоветского времени я выделил бы череду обстоятельств, связанных с восприятием советскими людьми происходивших тогда сложных процессов.
Потеря веры
Первая причина распада СССР – утрата веры в советский строй основной массой нашего общества: неоднозначный многослойный процесс. Он включал в себя и растянувшуюся на хрущёвские и брежневские годы деградацию политического класса, и роковую деформацию картины будущего, которая неоднократно подвергалась пересмотру и в итоге обратилась в мёртвую, а потому крайне неубедительную догму.
Именно вера, а не набор рациональных доказательств, в правильность существующего порядка имеет принципиальное значение для любого общества и политического строя. При этом стоит отметить, что вопреки расхожему мнению на поздние советские годы пришлось немало выдающихся свершений и успехов. Во многих областях жизни, до самых последних своих дней Советский Союз продолжал демонстрировать грандиозные достижения в науке и технологиях, освоении космического пространства, большом спорте, медицине и образовании.И тем не менее во всём происходившем люди неосознанно выделяли для себя преимущественно негативное. К примеру, несколько лет назад я прочёл интервью современного крупного российского предпринимателя, он много сделал для развития отечественного машиностроения и наукоёмкого производства. В статье, рассуждая о причинах своего ухода в бизнес в конце 1980-х годов, он сообщил, что ему было страшно за своих детей и их будущее. Именно страшно! Удивительное дело: относительно стабильный по всем социальным показателям советский строй провоцировал страх за детей. А обрушение этого строя, ныряние в непродуманные и мутные рыночные реформы вызывали воодушевление.
У советского народа было много вопросов по поводу целесообразности ввода наших войск в Афганистан. Впервые за много лет люди чувствовали реальную угрозу жизни своих сыновей, отправляя их на службу в армию.
Чернобыль стал символом уязвимости рядового человека, бессилия и одновременно лицемерия властей в целой категории советских катастроф с массовыми жертвами: взрыв газопровода на железной дороге в Башкирии, гибель лайнера «Нахимов» и многое другое.
И каждый раз в разборе обстоятельств с телеэкранов и из радиоприёмников громко звучали слова «халатность», «безответственность», «преступное равнодушие». Бескомпромиссные же тексты песен Высоцкого, не давая ответов, создавали для всего этого хаоса, во многом воображаемого, колоритный смысловой фон: «Всё не так, ребята!»
Раз нет веры в существующий строй, его никто не будет воспроизводить, защищать, жертвовать ради него здоровьем, жизнью, имуществом, связывать с ним своё будущее.
Дефицит витрины
Социально-экономический строй СССР был способен накормить и одеть человека, но оказывался бессилен перед задачей насытить его воображаемые потребности. Поясню. Вдобавок к перебоям в реальном снабжении продуктами питания и товарами народного потребления, у которых были свои, вполне объяснимые причины, в стране сформировался так называемый «дефицит витрины».
Благодаря усилению внимания советского руководства в 70-80-е годы к росту благосостояния граждан в обществе постепенно формируется новая структура потребностей, аналогичная той, что советский человек видел в западных кинофильмах и дорисовывал в своём воображении. То есть система потребления была советской, а структура потребностей – другой, говоря советским языком, мелкобуржуазной, в которой есть место личному авто, джинсам, видеомагнитофону и прочему. Всего этого страстно хочется, а механизмов для удовлетворения желаний не предусмотрено.
Из второй причины во многом вытекает третья. Подталкиваемый разрушительной политикой Центрального ТВ советский человек во второй половине 1980-х годов на каждом шагу «убеждался», что живёт в глухой и отсталой мировой провинции. А вовсе не в самой счастливой и справедливой на свете стране. И все трудности и противоречия нашей жизни именно из-за этого.
Преобладание этнической идентичности
Параллельно описанным процессам во многих национальных республиках местная идентичность стала явно преобладать над общесоветской. Известны результаты социологических опросов второй половины 1980-х, свидетельствующие об этой диспропорции. К примеру, жители Армении, Грузии, Литвы, Узбекистана называли своей Родиной только собственные республики.
В то время как для большинства граждан РСФСР Родиной оставался весь Советский Союз. Эта глубинная проблема успела к тому времени отрицательно проявиться во многих социальных институтах и сторонах советской действительности: «землячества» в армии, растущие трения в межнациональных отношениях в разных концах СССР и т. п. По контрасту можно заметить, что, несмотря на пресловутый «парад суверенитетов» в РФ начала 1990-х годов, общероссийская идентичность заметно укрепилась за последние два десятилетия. Об этом свидетельствует и социология, и поведение россиян в социальных сетях.А наслоилось всё на замыкание местных республиканских элит, что можно считать пятой причиной. В период застоя за ними был ослаблен контроль со стороны союзного центра. В кадровом и управленческом аспектах элиты оказались предоставлены сами себе. Это привело к их идеологическому и моральному перерождению. Особенно это ярко выявилось, в частности, в так называемом рашидовском деле – в скрывшихся в 1980-е годы, по сути после смерти Л. И. Брежнева, системных злоупотребленях руководством Узбекской ССР своей властью. Потрясла не только масштабность, но и фактическая неподконтрольность республиканских властей общесоюзным политическим институтам. А эксцессы, вызванные таким положением дел, с середины 1980-х годов множились и пугали. Одним из первых подобных эпизодов стали волнения в Алма-Ате в декабре 1986 года, когда назначение первым секретарём компартии Казахской ССР этнического русского, Геннадия Колбина, вызвало бурную реакцию казахской молодёжи.
В заключение замечу, что рассуждать о причинах распада СССР нынче очень распространённое занятие, что само по себе справедливо и логично. Пытаясь объяснить природу столь драматичного для нашего общества геополитического крушения, мы стремимся, подчас неосознанно, нащупать путь к выработке иммунитета к подобным потрясениям в будущем.