Молочнику не до веселья. Джастас Уолкер о будущем российского агропрома

Когда мы с ним договаривались об интервью по телефону, он спросил: «В семь утра устроит? Я выеду в поле - и поговорим». Это был сезон покоса, и с пяти утра Джастас был на работе.

Американец Джастас Давид УОЛКЕР - фермер и протестантский пастор, который больше 20 лет живёт в России. Последние пять - в посёлке Такучет Богучанского района Красноярского края, где он производит продукты из козьего молока. Ровно год назад Джастас прославился на всю Россию благодаря телесюжету, в котором несколько секунд заразительно смеялся по поводу санкций. Но смех не иронический и не легкомысленный - он знает и своё дело, и как стране обустроить хозяйство.

Чтобы власть не мешала

- До одиннадцати лет я жил на хуторе в Штатах, поэтому мне всегда была ближе сельская жизнь. Переехав в Россию, работал в красноярских студиях звукозаписи, принимал участие в организации концертов. С 2004 по 2009 год у меня была своя пилорама, но я продал её. Фермерство мне показалось той сферой, где я могу и зарабатывать, и быть с семьёй, и уделять время проповеди. Шесть лет назад женился на Ребекке, она американка. У нас трое детей.

В нашем хозяйстве 12 коз, которых доим вручную, бараны, коровы, ещё куры и огород. Делаем йогурт и сыр для себя и на продажу, сейчас желающих купить больше, чем мы производим.

- Сегодня миллиарды рублей выделяют сельчанам. А вы к помощи государства прибегали?

- Всё, что связано с выпрашиванием у госаппарата, у меня сразу вызывает несварение. Я один раз попытался подать заявку на грант для расширения хозяйства. Столько времени потратил, выезжая на семинары, читая в Интернете, исправляя запятые, и понял: мне легче купить ещё пару коз, доить в течение года, и выгоды будет больше. Всё, что хочу от власти, - чтобы не мешала. На местах она не очень разбирается в фермерстве. Хотя в России мелкому фермеру легче, чем на Западе. В США мне, чтобы выжить, потребовалось бы около 40 коз, здесь 16 достаточно.

- В одном из интервью вы весело посмеялись по поводу введённых санкций. Считаете, что санкции для России - благо?

- В интервью я рассказывал анекдот, а его вырвали из контекста. Выходит, что я доволен. Но санкции - всегда плохо для любой области. Говорят, пропали европейские конкуренты, теперь мы заживём. Но рубль рухнул. Покупал косилку, которая в прошлом году стоила 32 тыс. рублей, а в этом - 50 тыс. И в чём помощь фермерам? Санкции сработали не совсем в нашу пользу. Чтобы добиться реальной прибыли, нужно три-четыре года работать в ноль, а то и в минус. Какой банк или кредитор даст в долг с расчётом на то, что ты четыре года не будешь платить, а вернёшь деньги как-нибудь потом? Во всех странах мира сельское хозяйство развивалось десятилетиями за счёт мелких фермеров. В США огромные агрохолдинги созданы недавно и на основе мелких семейных хозяйств, которые были в XIX и XX веке.

- Вы считаете, для России это подходящий путь?

- Нам не нужен агрохимхоз, когда потребитель не видит в лицо производителя. Если мы хотим развивать агропром в России, нужно делать это за счёт мелких хозяйств, за ними будущее. А фермеру нужно знать, что, если он возьмёт землю, завтра её не отберут, он построит дом - и сможет всё это оставить детям. Земля - это тот ресурс, который в мире больше всего есть в России.

- Есть мнение, что нашим фермерам легче выжить, потому что продукты дорогие.

- Да, российские семьи тратят на продукты денег больше, чем средний американец. Поэтому, чтобы фермеру в России добиться среднего достатка, нужно хозяйство меньших размеров, чем в Штатах. Я рассказывал друзьям в Америке, что, имея 6 коров и 12 коз, мы умудряемся жить, ещё платить людям зарплаты и долги отдавать. Они говорят: это нереально. Знакомые американские фермеры держат 300 коров, и то не знают, как выжить.

Как от козла молока

- Вы рассказывали, что сами четыре года жили на сбережения. Кризис помешал выйти на окупаемость?

- У нас был долларовый кредит. Пришли санкции, молоко подорожало на 10 рублей, доллар - в два раза. Вчера должен был 350 тыс., а сегодня - 700 тыс. А молоко стоит почти столько же, сколько и вчера.

- А говорили, что кредитов не берёте…

- Есть два вида кредита. Потребительский, чтобы купить машину, оргтехнику, тряпки. Купить в кредит сотовый телефон - это не любить себя. Но когда я беру деньги в кредит, чтобы начать дело, средства работают на меня. В начале бизнеса, если нет сбережений, приходится что-то брать. Я подтверждаю слова делами. Мы живём в доме, где из внутреннего ремонта - покрашенный брус. В кредит я купил трактор, скотину, построили амбар. Долги «отстреляли». По Евангелию, человек заботится сначала о своём поле, бизнесе, а потом о потребительских вещах.

- А люди вам помогают?

- О да! В октябре прошлого года у меня разбилась машина. Решили, не беда, будем жить дальше. А народ начал на всех платформах в Интернете писать: «Джастас, давай тебе скинемся на новую машину». Думал, соберём 20 тыс. руб. на эвакуатор, чтобы машину увезти в город. Но когда поступило 250 тыс., был шок. И мы купили автомобиль.

- У России сейчас напряжённые отношения с США, местные не притесняют?

- Конечно, оправданная ксенофобия присутствует. В 90-х, когда Америка бомбила Югославию, к нам приходили трое с топорами, за славян американцев бить. Сейчас ситуация на Украине - знакомый на шиномонтажке шутит: «Что Обама творит! Чего ему не позвонишь?» Но угроз реальных нет, сегодня люди понимают, что Америка и американцы - не одно и то же, так же, как Россия и русские. А пакостники есть везде. Поначалу были конфликты с местными, но сейчас стараемся помогать друг другу.

Пастор на тракторе

- В России православный священник-бизнесмен воспринимается со скепсисом. А у вас как сочетается бизнес и проповедь?

- Мне кажется, в России вообще в принципе к священникам относятся со скепсисом. Бизнес - загруженный термин, он подразумевает человека, который управляет другими людьми, использует их как ресурс, зарабатывает для себя. Не всегда это правильное слово, тем более у нас не крупное хозяйство.

Апостол Павел говорит, что не брал ни от кого ни золота, ни серебра, а сам трудился для своего обеспечения и тех, кто был с ним. И я моей маленькой пастве показываю, что блаженнее давать, чем получать. Не в смысле, как иногда проповедуют пасторы: «дайте мне». Когда приход небольшой, ответственности не так много - работая руками, можно намного лучше показать то, что проповедуешь. В моем случае - мне ничего от вас не нужно, я сам жертвую в казну.

- В одном телеинтервью вы обмолвились, что хотели бы уехать из Такучета. Почему?

- Мы не фермеры. Только мой прадедушка был фермером, а родители и дедушки в Штатах занимались лесным хозяйством. Пять лет назад я захотел уйти от леса туда, где более спокойно. Я видел потенциал фермерства, но не знал, как и что делать. Эти годы были экспериментом. Мы хотим расширяться, учитывая опыт проб и ошибок, но главная проблема - в земле. Благодаря новым законам я не знаю, сможем ли оформить землю, которую используем сейчас. Ищем 60-80 гектаров, чтобы расширить хозяйство до 40 дойных коз и поставить доильный аппарат. За Ангарой или где-то ещё, не знаю, но нам нужно, чтобы дом был на территории хозяйства, поле рядом, а не клочками в 15 км друг от друга. Я стал фермером, чтобы быть дома, а не ездить на вахту на сенокос.

- А как вам сибирская зима с её морозами?

- Зима заставляет приостановиться, задуматься. Фермерство ориентировано на лето: шесть месяцев в году нужно пахать, а зимой справляешься за два часа, утром и вечером. Остальное время можешь посещать прихожан, книги читать или писать. Богом даны природные условия. Когда на улице минус сорок, мороз трещит, туман стоит, выходишь и смотришь на деревню: у всех печки топятся, дым из труб столбится - это что-то красивое.