«Пошёл добровольцем на СВО, потому что хотел проверить себя», – говорит ветеран спецоперации с позывным «Контрабас» Алексей Гладышев. Он был награждён орденом Мужества за взятие стратегически важного укрепрайона противника – автодороги вблизи села Клещеевка. Штурмовали так называемую бетонку вдвоём с однополчанином и близким другом.
«Пойдёшь рядовым»
Корреспондент krsk.aif.ru Татьяна Фирсова: Алексей, как получилось, что вы пошли на штурм укрепрайона противника вдвоём?
Алексей Гладышев: После штурма бетонной дороги одним из наших подразделений мой взвод эвакуировал раненых. Выдвинулись группой из шести человек. После того как всех вынесли, продолжать наступление было некому. Нашему взводу поступил приказ взять укрепрайон.
Противник, как правило, использует тактику разведки боем. Получив ответ с нашей стороны, вээсушники отходят метров на сто пятьдесят назад, а по нашим позициям начинает работать артиллерия. Затем они возвращаются, чтобы проверить, остался ли кто-то в живых или нет. В тот день нас обстреливали четыре раза, в результате четверых ранило, правда, легко, и они смогли эвакуироваться самостоятельно. Мы остались с Санькой (позывной «Чуб») вдвоём.
Сказал ему, надо двигаться вперёд и прижиматься к противнику. Чем ближе подойдём, тем больше шансов остаться в живых: не будут же они по своим стрелять. Двигались то ползком, то на четвереньках, то перебежками. Как только увидим противника –дальше его отжимаем. Прошли, наверное, с километр, наступила ночь.
У Саньки пулемёт без патронов, у меня автомат с одним рожком и две гранаты – оставили их для себя. Так и сидели до утра, пока не пришли наши разведчики и не сказали, что противник покинул позицию, которую мы и заняли.
– Почему вы отправились на СВО, что послужило толчком?
– Признаюсь, много думал об этом. Рисковать – черта моего характера, решил проверить себя. В лихие девяностые, когда был разгул преступности и передел собственности, служил в милиции на транспорте.
В 2020 году, когда начался ковид, пошёл работать санитаром в инфекционное отделение БСМП, за сутки по семь-восемь пакетов с умершими выносили. Сам дважды переболел, но не ушёл. После объявления мобилизации в конце сентября 2022 года начали приходить повестки ребятам, с которыми работал. Поскольку у меня юридическое образование, просили объяснить, какие последствия могут быть, если не явиться по призыву или уехать в другой город.
Сказать честно, слышать это было дико. На мои слова, что они Родине присягу давали, а когда стало тяжело, решили спрятаться, отвечали: тебя в твои сорок девять лет в армию не возьмут. Тогда и решил пойти добровольцем. В военкомате предупредили: «Несмотря на звание майора, пойдёшь рядовым». Я не возражал.
В начале ноября подписал контракт. Месяц был гранатомётчиком, потом стал заместителем комвзвода, а когда он получил ранение, назначили командиром.
Пообещали, что отправят представление на присвоение мне звания младшего лейтенанта. Ответил: «Спасибо, вы меня очень обрадовали. Я лейтенанта получил в 1996 году». (Смеётся.)
Пыль слетает махом
– Неужели не было страшно, когда прибыли на место?
– Слабоумие и отвага – это не про меня. Конечно, боялся. Первые три-четыре дня спать не мог, ничего не ел, только чай пил. Выживать нас учили опытные боевые товарищи, которые не один день на СВО.
Ходили с ними в боевые дежурства, сидели в секретах в 50–60 метрах от противника, даже речь его была хорошо слышна. Наша задача – встретить врага; если пойдёт в атаку, держать до прихода резервов. Там учишься очень быстро.
– Куда без друзей? Были среди ваших однополчан самые близкие?
– Мой самый близкий друг, с которым можно было и в огонь, и в воду, – Саша, с которым мы вдвоём брали бетонку. Он из Черепанова Новосибирской области. Принимал участие в чеченской, крымской и сирийской кампаниях, опытный человек, который мог спину твою прикрыть, не подведёт и не бросит в любой обстановке.
Перед эвакуацией отдал Саше свой бронежилет, весь боекомплект, автомат, рацию, назначил его комвзвода вместо себя. Утром следующего дня ребята, которых привезли в госпиталь, сказали, что Саша и ещё один боец погибли от снаряда. До сих пор тяжело переживаю его потерю. Постоянно общаемся с его женой, поддерживаю её как могу.
В обычной жизни дружба проверяется годами, а на передовой после первого боевого выхода понимаешь, пойдёшь ты с этим человеком в разведку или нет. Там идёт своего рода естественный отбор.
Смотришь на прибывшего бойца – воин, как с картинки: волосы побриты, борода, наколки про русский дух. А после первого обстрела видишь его на носилках, раненого: эта пыль с него махом слетает. Говорит: «Нет- нет, это не моё, что я тут делаю?»
Таких на боевые действия уже никто не берёт, отправляют рыть окопы и блиндажи, разгружать грузы, обустраивать быт, подносить боекомплекты. Руку им, конечно, уже не подаёшь, хотя и не осуждаешь.
Ангелу-хранителю покурить некогда
– Что такое солдатское везение и есть ли оно?
– Конечно, есть. Я мог двести пятьдесят раз не вернуться. Запомнилось, как бежали через поле, чтобы эвакуировать раненых. Из-под ног выскочил заяц и умчался вперёд. Слышу, там взрыв, думаю, начали корректировщики дронов работать. Зашли в лесополосу, а на тропинке лежит убитый заяц. Он на себя растяжку снял и взорвался.
Или другой случай. При наступлении нужно было оказать помощь раненому. Вдруг в 50 метрах противник с пулемётом. Думаю, сейчас он меня пополам очередью разрежет, и бронежилет не спасёт. И в тот же момент в него попадает украинская мина. В разговорах с женой всё время шутил, что моему ангелу-хранителю покурить некогда. (Смеётся.)
– В ВСУ много иностранных наёмников?
– В радиоперехватах переговоров противника по рации звучит английская, грузинская речь, украинской очень мало. И, наверное, процентов шестьдесят польской. После взятия укрепрайонов видели трупы в немецких, французских бронежилетах, американское оружие.
Они используют откровенно фашистские методы. Наши разведчики, наблюдавшие за позициями противника, рассказывали, что шестерых бойцов, которые хотели сдаться в плен, в спину расстреляли свои же. А как они запугали местных жителей! Бабушки в одном из посёлков, где мы стояли, просили, чтобы мы не уезжали. Говорили, если они вернутся, всех зарежут за помощь русской армии.
– Можно сказать, что луганчане относились к вам как к освободителям?
– Процентов на восемьдесят да. Правда, сначала настороженно. Пришли к соседу за водой, он пожаловался, что жена болеет. Наш фельдшер осмотрел женщину, сказал, ей нужна операция, а больница за 40 км. Командир дал «Урал», на котором её туда отвезли. Прооперировали успешно. После этого все местные жители нам носили мёд, варенье, подкармливали как могли.
Однажды с Сашей перед Новым годом встретили на улице бабушку с двумя внуками лет десяти-одиннадцати. Мальчишки поздравили нас с наступающим праздником и подарили две открытки, которые сами нарисовали. А мы им вручили шевроны на липучках. Дети там натерпелись, это видно по их глазам.
– О чём спрашивают вас ребята на уроках мужества, которые вы проводите в школах?
– Вопросы разные. Учащиеся младших классов – больше об оружии, старшеклассники – о причинах СВО, её окончании. Важно, чтобы они узнали об этом из первых уст, иначе получат информацию из других источников. И не факт, что она будет правильной и правдивой. Обязательно рассказываю о том, как важна на передовой поддержка тыла и что значат для бойцов письма, которые ребятишки присылают им на передовую.
«Чипсов, говорит, привези». 
Спросили: «Сколько вам платят?» 
«Мама, он меня нашёл!» 
«Взяли Авдеевку, выдвигаемся».