В сердце бати Миши (так звали его воспитанники) хватало отцовской любви для каждого подопечного сироты. Участник войны, разведчик, узник концлагеря и учитель от бога, он прожил яркую жизнь, полную тяжких испытаний, и исполнил большую мечту. О том, как это было рассказывает коррекспондент «АиФ-Красноярск».
Летящие птицы стремятся ввысь над чёрным мрамором. В прошлом году в селе Тасеево установили скромную стелу в честь столетия со дня рождения директора детского дома Михаила Ивановича Крастелева.
За ликбез – мыло и ситец
Михаил Крастелев родился на Смоленщине в 1919 году в семье священнослужителя. Отец, Иван Григорьевич, был репрессирован и отправлен на строительство Беломорканала. После его возвращения из лагеря семья отправилась в Сибирь за лучшей долей.
«Был объявлен набор на золотые прииски, – вспоминает сестра героя статьи Елена Ивановна. – Обещали прибыльную работу, бесплатную дорогу, суточные. На деле – товарный поезд: высадили в Мотыгино, отправили в тайгу пилить дрова. Михаилу было 15 лет, сестре Татьяне – 13. Обуви и тёплой одежды нет, посреди тайги большая изба, где живут четыре семьи. Летом гнус, зимой морозы. Младший брат Дмитрий умер. И тут ещё я родилась на Рождество Христово в 1935 году».
Из Мотыгино семья переехала в Тасеево, нашли приют у добрых людей. Узнав, что отец семейства окончил церковно-приходское училище и семинарию, власти доверили ему учительствовать. «Папу направляют учителем и заведующим школой в деревню Рудяное. Михаила, окончившего 7 классов, берут учителем вечерней, – делится Елена Ивановна. – Идёт кампания по ликвидации безграмотности. Дают домишко, у нас аж две зарплаты! Приоделись, завели огород, корову, кур. Даже купили велосипед, ружьё, благо за огородом рябчиков много».
Крастелевские школьники сдают экзамены за 4-й класс на «хорошо» и «отлично». И Ивана Григорьевича отмечают грамотой и подарком – куском хозяйственного мыла и метром красного ситца.
Номер 771320
И вдруг, в июле, главу семьи арестовывают. 10 лет без права переписки.
«Только после смерти Сталина мы узнали, что отца расстреляли в Канске, в августе 1937 года, а тело сбросили в реку Кан, – говорит Елена Крастелева. – И в 17 лет Миша стал у нас главным кормильцем. Но как сына врага народа его исключили из комсомола, убрали с работы. Спасло письмо Калинину в Кремль, на которое был дан такой ответ: «Сын за отца не ответчик, восстановить на работе и возместить оплату за время увольнения».
И снова учительское поприще, уже в деревне Яковлево, где живут чалдоны – дружелюбные, чистоплотные, с хорошими традициями. Школа светлая, красивая, через дорогу от неё учительский дом. А в 1939 году Михаила забирают в армию.
Весной 1941 года семья ждала Мишу со службы, готовились к встрече. Но не дождались. Пришло треугольное письмо с тревожными строками: «Нас везут на запад эшелоном, зачем и на сколько – никто не знает, всё засекречено, писать родным запрещено». Эту последнюю весточку он смог отправить чудом: попросил из окна вагона незнакомого человека отослать, тот не подвёл. А затем долгие годы неведения. Уже потом семья узнала, что он был разведчиком, попал в окружение, в плен, потом в концлагерь. Несколько раз пытался бежать, его ловили и жестоко наказывали.
«Увидев ужасные рубцы на спине брата, я наивно спросила, что это, – рассказывает Елена. – Тот сдержанно ответил: резиновые плётки и собаки. Во время плена он был в концлагерях Маутхаузен, Мельк, Эбензее. Перенёс тяжёлые работы в каменоломне, голод, сильнейшие побои и издевательства. Всегда помнил полосатую тюремную одежду, деревянные колодки вместо обуви и лагерный номер 771320. Рассказывать о том времени без слёз не мог. И не мог переносить голод.
Тасеевская поэма
После окончания войны Михаил Иванович попал в Киев. Пока шли проверки, освоил профессию строителя, стал прорабом, строил дома. Ему довелось участвовать в приведении в порядок знаменитой Печерской лавры, покрывать золотом купола… И только в 1946 году семья узнала, что Михаил жив. А через 3 года он вернулся в Сибирь и вновь стал работать в школе, налаживать быт.
С 1950 года начинается главный этап жизни Крастелева – работа в Тасеевском детском доме. Под него приспособили два старых здания: бывшую дореволюционную казарму и помещение с печным отоплением. Он был принят в учреждение завучем, а через год возглавил его.
Среди ребят были лидеры, которые подчиняли остальных, управляли ситуацией, уводили всех гулять во время вечерней линейки, ужина. События развивались примерно так, как в «Педагогической поэме». Первым делом директор укрепил дисциплину, усилил педколлектив воспитателями-мужчинами. Постепенно завоевали авторитет у воспитанников, приучили к режиму.
Много времени уделяли в детдоме не только учёбе, но также труду и спорту. Завели скот, засеяли поля зерном, посадили картошку. Собирали хороший урожай – он стал подспорьем на кухне. Дети гордились своими трудовыми подвигами, к тому же начали наедаться и прекратили набеги на огороды тасеевцев.
Летом всем коллективом выезжали на покос, осенью – на сбор овощей. Дежурили в столовой, на кухне, учились готовить, шить, работать на станках, словом, готовились к самостоятельной жизни.
При этом директор всегда помнил, что воспитанники детского дома – дети с ранеными душами, и воспитывать их нужно с особой деликатностью. Однажды Михаил Иванович познакомил сотрудниц с несколькими личными делами ребят. Это без преувеличения были трагедии. Например, отец на глазах у детей истязал и убил мать, хотел убить и детей, но старшая смогла убежать и увести сестёр. Одна из учителей была потрясена, вышла вся в слезах. Михаил Иванович, пытаясь успокоить коллегу, заметил: «Плакать не надо, не хватит слёз. А вот помоги им стать настоящими людьми, найти своё место в жизни!»
Голубой огонёк и фляги с мороженым
Михаил Иванович мечтал, чтобы детдом не напоминал сиротский приют. Требовал, чтобы на территории и в корпусах всегда было уютно и чисто. Благодаря многолетней шефской помощи Красноярского комбайнового завода детский дом получил отопление, водопровод, была выстроена прачечная, кочегарка, мастерские, тёплые туалеты и умывальники, спортзал, кухня и столовая.
Постепенно жизнь детского дома становилась похожей на жизнь обычной большой семьи. Завели свои традиции. К главным праздникам: на Новый год, 7 ноября, 1 Мая – в детдоме готовили концерты, ждали шефов.
«Заранее узнавали заветные желания ребят, а потом каждый получал, что хотел: фотоаппарат, настольную игру, велосипед, куклу, спортивный костюм – то, что ему нужнее всего. Привозили мороженое во флягах со льдом, несколько ящиков знаменитой райповской газировки, конфеты, пряники, фрукты, булочки. Давали представления для дорогих гостей, устраивали праздничное застолье, проводили игры в спортзале», – вспоминает Елена.
С рюкзаком к своим детям
Батя Миша не забывал своих детей и после их выпуска из детдома. С теми, кто был далеко, он переписывался, посылал открытки на праздники, письма. Те писали в ответ, рассказывали, как идут дела, и даже слали посылки с гостинцами. Тех, кто ближе, батя навещал. Многие работали в Красноярске, он приезжал в общежития с огромным рюкзаком за спиной. Каждому вёз гостинцы: кому кусочек сала, кому банку тушёнки, кому деньги. Если получалось приехать на машине, картошку привозил. А ещё успевал пообщаться с начальством воспитанников, узнавал, хорошо ли работают ребята, если нужно было, делал внушение, наставлял на путь истинный.
В 1979 году Михаил Иванович Крастелев вышел на пенсию. Его детский дом считался одним из лучших в Красноярском крае. Позднее ему было присвоено имя его директора. В 1987 году Михаила Ивановича не стало, а детдом закрылся в 2010-м.
Многочисленные крастелевские воспитанники выросли, получили профессию, создали свои семьи и многие до сих пор помнят о нём. Стараниями выпускницы Любови Ефимовой вышла книга «Родом из детского дома». Стоит в селе Тасеево стела с белыми голубями. Они стремятся ввысь, как символ детских судеб, которые выпустил в жизнь, отдав тепло своего большого сердца, батя Миша. Разведчик, узник концлагеря, учитель от бога.
Когда ребенок - вещь. Дети становятся заложниками конфликта родителей 
В Красноярске полиция ищет женщину, которая гуляла с ребенком на поводке 
«Кто ответит за смерть сына?» Убитый горем отец ищет правду 
«Пожалейте стариков и детей!». Архитектор о тайге и городской застройке