«К сожалению, в наше время такой профессии, как писатель, не существует. Но мы, писатели, живы! Издаём книги за свой счёт крохотными тиражами, не получая гонораров. Люди избавляются от домашних библиотек, выбрасывают книги, а у меня целая комната книг. Друзья шутят, что Шанин в книжном шкафу живёт. С детства люблю читать. Но люди ещё тянутся к писательскому слову», – говорит красноярский писатель Владимир Шанин. Недавно он был удостоен Государственной премии за роман-исследование «Суриков, или Трилогия страданий».
Душу сибиряка поймёт земляк
Марина Панфилова: Владимир Яковлевич, создание фундаментального исследования о жизни и творчестве великого русского художника заняло у вас четверть века. Как возникла идея написания трилогии?
Владимир Шанин: 15 лет ушло на изучение материалов и 10 лет на написание. Началось всё, когда мы с красноярскими писателями собрались «за рюмкой чая», и разговор зашёл о русских писателях и художниках. Кто-то сказал, что о художнике Василии Сурикове никто, кроме Натальи Кончаловской, не писал. А я вспомнил, что ещё и Максимилиан Волошин писал о нём. Все согласились: создать книгу о сибирском художнике мог бы только сибиряк – другим не почувствовать этого духа. «Вот ты и напиши!» – сказали коллеги.
– В трилогии жизнь художника отражена в неразрывной связи с его эпохой, историей края и страны. Откуда черпали материал для книги?
– Я бросился изучать тему по историческим местам, архивам. Где только не побывал! Москва, Нижний Новгород, Енисейск, Абакан, Минусинск, Красноярск, Иркутск… Целыми днями сидел в архивах, набирал материал, но мне всё было мало! Надо было почувствовать своего героя – Василия Ивановича Сурикова. Я жил и бывал в тех же местах, где и он. Главным было не просто рассказать о судьбе художника, а показать эпоху, которая родила Сурикова.
По путёвке от Союза писателей СССР я отправился в Москву. Жил в Переделкино и оттуда каждый день ездил в государственную библиотеку имени В. И. Ленина, в публичную историческую библиотеку, работал в библиотеке города Химки. Обкладывался книгами, листал газеты и журналы тех времён, когда жил Суриков. С головой погрузился в материал. Жадно, как сорока, собирал всё, что красиво блестело! Из крохотной информации создавал сцену, будто рисуя те события.
Роман сочинял я понемногу…
– Вам удалось обнаружить ранее неизвестные документы эпохи. Какие факты и события впервые опубликованы на страницах романа?
– Ранее не было известно о старшей сестре Василия Сурикова – Лизе. Она появляется в первой книге трилогии. В архивах я нашёл документы, подтверждающие, что Лиза – дочь Ивана Васильевича Сурикова и его первой жены Пелагеи Егоровны. Та умерла и была похоронена в Красноярске, возле Всехсвятской церкви. Она в тридцатые годы прошлого века была разрушена и снесена, а кости увозили на Троицкое кладбище. Кстати, на Троицком погосте похоронена мать Сурикова – Прасковья Фёдоровна.
В романе впервые описана подлинная история знакомства Сурикова с будущей женой. Жена художника Елизавета Шаре была наполовину француженкой, а Василий Иванович называл её Лилечкой. Встретились они благодаря меценату Петру Кузнецову, который в Санкт-Петербурге имел свой дом и ложу в театре. Именно в театре Василий впервые и увидел Елизавету, и она показалась ему похожей на девочку, в которую он был влюблён в Красноярске. С этого и началась их любовь, родились две дочери, Ольга и Елена. Я бывал в местах, где жил Суриков. Например, для своей картины «Меншиков в Берёзове» художник увидел комнатушку в маленькой деревеньке Перерва, где приходил в себя после смерти жены. Эту деревушку увековечил в своих дневниках епископ Красноярский и Енисейский Никодим, его дневники я буквально пропустил через себя.
– Трилогия о Сурикове – художественное произведение или историческое? Что для писателя более значимо – достоверность исторических фактов или художественный вымысел?
– Вымысла в трилогии нет. Есть художественный домысел. В романе нет ни единого вымышленного лица, все факты, события, люди исторически реальны – Суриков и его время. Трилогия рассказывает о той исторической обстановке середины XIX века, в которой родился и рос будущий великий художник, о его родителях, родственниках, казаках, о том, как он накапливал впечатления для будущих гениальных полотен. Три из них: «Утро стрелецкой казни», «Меншиков в Берёзове» и «Боярыня Морозова» – критик Владимир Стасов впоследствии назвал «трилогией страданий». Отсюда и название книги.
Вживался в образ, как актёр
– Центральный образ трилогии – образ художника. Какие черты вас восхищают в Сурикове?
– Его самостоятельность. Он жил и творил без оглядки на мнение окружающих: как думал, так и писал. К примеру, критики говорили о его знаменитой картине «Меншиков в Берёзове», что, дескать, если Меншиков встанет, то проломит слишком низкий потолок. Но Суриков отвечал: «Я так вижу!»
Роман непременно должен включать массу диалогов. Я, как актёр, вживался в образ каждого персонажа. Представлял себя то Суриковым, то Иваном Васильевичем, то дядей художника, Марком Васильевичем, то братом отца – его тёзкой, Иваном Васильевичем, который отправился на Кавказ и там погиб. Думал, как бы каждый из персонажей проявлял себя, как поступал бы и как говорил в том или ином месте или ситуации.
Мать Сурикова появляется в первом томе, и я старался передать её характер. Она из казачьего рода. Чего стоит её коронная фраза в эпизоде про Масленицу: «Да пусть знают наших!»
На картинах Сурикова запечатлены представители и дворянства, и казачества, и народа. Всё это есть и в романе. Суриков любил массовость, при этом тщательно выписывал каждое лицо. Он вылавливал в толпе лица, выражающие искренние эмоции. И я описал в книге, как он искал эти лица. Сам себя я долго чувствовал Суриковым! Признаться, за 25 лет немного устал от этой темы, и пока не взялся за продолжение – про величие русского духа. Это и Ермак, и Степан Разин, и Суворов. Если хватит у меня духу, начну писать четвёртую книгу о Сурикове – с пушкинским эпиграфом: «Здесь русский дух! Здесь Русью пахнет».
Писатели живы!
– Трилогия увидела свет в 2010 году. А государственную премию вы получили 14 лет спустя. Какие чувства испытываете?
– Роман был издан на деньги академика РАН Василия Глухих из Санкт-Петербурга. Он прочитал рукопись и сказал: «Эта книга должна жить». Поначалу, когда трилогия вышла, было много тёплых отзывов. Потом о книге и обо мне позабыли. Когда председатель КРО Союза писателей России Сергей Кузичкин сообщил мне о том, что я удостоен Государственной премии за трилогию, не сразу поверил. Только после того, как документы на оформление запросили.
– Скоро мы будем отмечать 100-летие Виктора Петровича Астафьева. Вы были знакомы с ним лично. Каким он вам запомнился?
– С Виктором Петровичем мы вместе на писательских встречах и собраниях бывали. К нему всегда стекалось много людей, а я не то чтобы стеснялся, но думал, зачем и я буду к нему соваться… Хотя он всегда при встрече говорил: «Здорово, Вовка!» С хорошими, добрыми словами подарил мне свою книгу «Конь с розовой гривой». Я прочитал всё, что он написал, в том числе роман «Прокляты и убиты», хотя и не со всем согласен. Люблю его ранние вещи. Любимые произведения – «Пастух и пастушка», «Где-то гремит война». 100-летие Астафьева – значимая для всех нас дата. Обязательно поеду в Овсянку на открытие мемориального комплекса.