В поисках природного дзена. Как известный дизайнер стал мастером по дереву

Красноярец Борис Потреба – человек в Красноярском крае известный. Дизайнер, скульптор по дереву, творит чудесные фигурки, которые заставляют задуматься о вечности бытия. Это не посуда и не вазы, а нечто особенное, неутилитарное. Иногда их называют какими-то неземными гармонизаторами пространства. Как зародилось такое искусство, в котором материалом служит исконная сибирская древесина и в чём секрет гармонизации бытия?

Мастеровые корни

Борис – уроженец Железногорска, двадцать лет он был одним из самых модных и востребованных графических дизайнеров в крае. Работал в топовой типографии, верстал дорогую полиграфию, создавал востребованные у заказчиков логотипы и промдизайн. Его компьютерному «перу», например, принадлежит знак «Зерноуборочные комбайны «Енисей», теперь, к сожалению, предприятие уже кануло в Лету.

Но в 2017 году его жизнь круто изменилась. Даже может показаться, что жизнь дизайнера Потребы словно разделилась на две доли: от материальной, стабильной, денежно успешной до творческой, сакральной, почти келейной, где правит только магия искусства. Сам автор с такой трактовкой не согласен. Говорит, что его путь к свободе и чистому творчеству был предрешён всей логикой ученичества и практикой работы в дизайне.

Наталья Тихомирова: Борис, как вы впервые почувствовали тягу к искусству и дереву как к главному материалу?

Борис Потреба: У меня, как говорится, крестьянская семья. Отец был машинистом, мама бухгалтером. Детство было счастливым, свободным, вольным. Ничего вроде бы не предрекало мой путь в искусство. Единственное, что было очень важным, – дед по линии матери вернулся с Великой Отечественной без конечности. Мало удавалось с ним поговорить по душам, про наш род, мешала и его контузия, и какая-то отрешённость от жизни. Но тема войны стала для меня личной.

Первые рисунки я делал на последних страницах в тетрадях, исписывал их солдатиками, танками, техникой, сражениями. Ребята восхищались, разбирали себе эмоциональные мальчишеские картинки, ничего в архиве не осталось. Только воспоминания – по рисованию всегда были твёрдые пятёрки. Осталась важная память о деде и короткие истории матери, что в нашем роду были мастеровые. Дед, как оказалось, до войны был настоящим крестьянским мастером – золотые руки, столяром, мельником, у него был свой хутор. Возможно, эта историческая память и про­явилась в теме жизни и стала основой творчества.

«Я вытянул счастливый билет!»

– А с деревом познакомился близко тоже совсем в раннем возрасте. Лет в семь взрослые дали в руки ножовку. И я смог сам что-то выпилить! Очень удивился своему умению. Меня прямо накрыло от восторга. Да и сейчас, спустя много лет, продолжаю испытывать сильные эмоции от общения с природным материалом, который иногда сам тебя ведёт.

Был и такой счастливый случай, который, вероятно, больше всего сказался на моей судьбе. Я буквально выиграл обучение на резчика по дереву и чертёжника на учебно-производственном комбинате в школе. Было так много желающих, что пришлось тянуть жребий. И я вытянул счастливый билет! 

Итальянские страсти по-сибирски. Кто разбил любовный треугольник? Подробнее

– А как попали в дизайн-среду?

– После школы, которую я воспринимал больше как обязаловку, отслужил в армии и пошёл в художники-оформители. В армии, кстати, получил за постоянное рисование стенгазет и макетов прозвище Богомаз: так шутил наш комбат. Потом поступил в художественное училище, хотя специальную школу, как почти все однокурсники, не заканчивал.

Было трудно. Втянулся в ремесло. Руки как-то сами просились в дело. Это были золотые годы. Со мною учились многие известные ныне художники. Затем факультет декоративно-прикладного искусства в училище сменился факультетом графики в институте искусств. И, получив диплом, пошёл работать в типографский дизайнерский бизнес. Почти двадцать лет сидел за компьютером, верстал макеты, рисовал фирменные стили для заказчиков.

«Нравится простота»

– А как же возник путь дзен? Как решились уйти из финансового благополучия в чистое искусство?

– В 2017-м случайно или неслучайно увлёкся сибирской йогой, съездил на Байкал, ушёл в просветление, как говорится… И пришло то важное понимание, что поиски себя очень нужны. Как река жизни, всё пошло по другому руслу. У меня по­явилась такая идея, что личность, почти как сервисной программой в нашем мире, всё больше управляется умом. Много полномочий он захватил. Переосмыслил эту идею. Начал проще жить. Как будто вернулся в себя. И шелуха материального и умственного вся ушла, и наносное тоже. Можно сказать, всё потерял и стал собирать сначала: заниматься любимым делом на радость людям.

– А деревянное искусство, как к нему в итоге пришли, или вернулись, точнее сказать?

– Хотелось самовыражения. Много видов искусства попробовал к тому времени: графику, живопись... Сейчас вся палитра творчества сведена к минимуму. При этом не считаю себя скульптором, а свои работы – искусством. Я просто мастер по дереву, дизайнер, наверное. А работы… Просто деревяшки. Мне нравится их простота, чистота форм.

Я убираю по старинке, своими руками, простыми инструментами, буквально как Микеланджело, всё лишнее, оставляя всё подлинное. Силуэты получаются читаемыми. Они рождаются из простых спилов, корений, ветвей, плавника, пеньков – наших сибирских деревьев. Это и яблоня, и ранетка, и ель, кедр, берёза, даже тополь! Последний, кстати, обладает редкими качествами: его ветви легко и мягко обрабатывать, он плотный, настоящий.

Дерево, можно сказать, приносит река жизни: многое в мастерскую приносят друзья, с наших островов, со Столбов. Летом делаю большие заготовки. Многое в работе пришло интуитивно. И цветовая палитра сужена до минимума. Люди видят в моих работах японские мотивы, дзен, многозначность. А ведь эти идеи задаёт сама природа. Поэтому и названий я не даю, пусть каждый увидит в них своё в силу воображения.

Какие-то сучки в итоге пре­вращают работу в инопланетную сущность. Что-то по форме идёт от камней, заточенных водой сибирских рек. Получаются такие деревянные камушки или пирамиды. Доминанта – это предметы без определённой функции, утилитарности. Я не создаю вазы или посуду. Это предметы для кинестетики, тактильности, созерцания, красоты. Их можно ставить один на другой и достигать баланса.

«Люблю, чтобы линия дерева пела»

– Это и есть гармонизация бытия?

– Однажды мне сказали, что мои работы – это такие гармонизаторы пространства. И хорошо бы их использовать в целебных целях для укрепления ментальности, наверное. Кто-то так и делает, не спорю. Я не слежу за судьбой своих работ. Они растекаются с региональных выставок декоративно-прикладного искусства, в которых я часто участвую, по городам и весям, по домашним коллекциям и общественным зонам и пространствам. Эти малые скульптуры зрители и коллекционеры ценят за первозданность, возвращение к истокам природы, натуральность, рукотворность.

– А есть работы, с которыми вы никогда не расстанетесь?

– Мой неприкосновенный «золотой фонд» включает около сотни творений. Люблю, когда линия дерева поёт и сама создаёт паттерн или абрис. Такие многомерные объекты должны быть интересны со всех сторон, пробуждать воображение. Вот на одной из таких работ под шлифовкой как-то проявился почти ориентальный узор.

Другая редкость – сучки, превращающие дерево в деревяшку с фантазийным смыслом. Каждый увидит в них что-то своё: шамана, медведя... А вот лодки с изломом, созданным природой. Это явление называется свилеватостью. И считается пороком строения древесины из-за извилистого, беспорядочного расположения волокон. А для меня это источник вдохновения и поиска новых форм.

И инструменты использую самые простые, под стать работам: стамески, миниатюрный рубанок размером со спичечный коробок, шлифовка, даже обычный топорик есть. Главное, это в итоге создаёт красноярскую мастеровую идентичность. Местные диковинки – так говорят о моих работах. Я не продаю их по почте или интернету по всему миру. Говорю, хотите – приезжайте за ними в Красноярск!