Разговаривала с плюшевым медведем. Как игрушка помогла пережить блокаду

872 дня кошмара. То, какой ценой жители Ленинграда выжили в кольце блокады, сегодня мы называем под­вигом. Дети осаждённого города вынесли страшные испытания – войной, бомбёжками, голодом и холодом. Ветеран железногорской космической фирмы Алла Юрковская знает об этом не из книг и кино: ей выпало пережить самую первую, страшную блокадную зиму 1941–1942 гг. в городе на Неве. Было девочке тогда всего пять лет.

Бабушкины запасы

Родители Аллочки познакомились и поженились на Колыме. Отец, Александр Юрковский, был туда направлен по распределению мотористом; технарь от Бога: по шуму мотора легко определял любую неисправность. Мама Евдокия тоже молоденькой девушкой прибыла в Магадан работать из Ленинградской области. Рожать первенца отправилась в родные края. Аллочка появилась на свет в Ленинградской области, а после мама увезла шестимесячную дочку обратно на Колыму. Когда у родителей закончился срок отработки, их не отпускали. Разрешили уехать, когда Алла заболела скарлатиной.

В 1939 году родители с трёхлетней дочкой вернулись в Ленинград – к бабушке Прасковье, маме отца. Поселились в бабушкиной двухкомнатной квартире в центре Ленинграда, на площади Островского. Рядом театр Пушкина, Невский проспект.

Отца в 1940-м отправили в армию, в танковые части, под Харьков. Там его и застала война. Мама не работала, поскольку уже ждала второго ребёнка. Дочь Таня родилась 12 июня, за 10 дней до начала войны.

Фашисты стремительно рвались к Ленинграду, но никто из жителей даже в самом страшном сне и представить не мог, что их ждёт впереди. Соседи Юрковских эвакуировались. Евдокия тоже собралась было уехать с дочками, но бабушка Прасковья, которая служила на железной дороге проводницей, ей сказала: «Ты бы видела, что творится на вокзалах! Ты, может, и выживешь, а детей потеряешь! А дома и стены сохранят…» Решили остаться, переждать.

Бабушка пережила голод 20–30-х годов. Она понимала, что война – это страшно, и готовилась к тяжёлым временам: запасы – это святое. Ездила за город, собирала и везла домой полезные травы, яблоки. Сушёные яблочные дольки висели на верёвочках по всей квартире. Бабушкина предусмотрительность спасла жизнь её дочери и внучек.

Мир в имени моём. Пережив войну и блокаду, она знает цену хлеба и тишины Подробнее

В квартире стояла огромная изразцовая печь, и уже после войны в углу на ней нашлись пакеты с крупой – бабушкин запас.

В старинном доме было печное отопление, каждая квартира имела своё место для хранения дров. Когда соседи уехали из города, их дрова достались Юрковским. Как эти поленья потом пригодились лютой зимой!

Зачем мама сбегала с работы?

«Бабушка работала на железной дороге, была военнообязанной. Однажды пришла и сказала маме: «Дуся, паёк будет всё меньше и меньше. Неподалёку библиотеку переоборудуют в госпиталь, иди и устраивайся на любую работу, санитаркой. Ты молодая, крестьянской закалки, тебя возьмут. Только не говори, что у тебя дети. Если вы останетесь одни, никто не заметит вашей смерти. А если будешь на людях, всегда помогут», – вспоминает Алла Александровна. 

«Мама устроилась в госпиталь, не отказывалась от самой тяжёлой работы, и её стали ценить за трудолюбие. Евдокия в обеденный перерыв тайком убегала покормить грудью маленькую дочку Таню. Её отлучки заметили, вызвали к начальству: «Ты куда сбегаешь?» Она призналась: «Я кормящая мать!» Покачали головой, но что поделаешь… И стали отпускать покормить малышку.

Помню, мама приходила с бидончиком воды и варила нам кашу на отваре травы. По совету бабушки окно с широченным подоконником было снизу доверху завалено матрасами, чтобы при обстреле или бомбёжке стекло не вылетело. Через толстые кирпичные стены не было слышно разрывов бомб, и наш дом уцелел. Но самым страшным для меня было другое.  

Рабочий день у мамы – 12 часов. В обед она приходила покормить Таню грудью. Счастье, что молоко у неё сохранилось. Пока мамы не было, все мои мысли были об одном: я ждала поворота ключа в дверях. Сидела вся укутанная – в пальто и валенках. Очень любила мамину муфту: она грела руки. И под мышкой у меня находился плюшевый медведь, которого мне подарил папа перед уходом в армию. С медведем я разговаривала, когда накатывала паника. «Уже темно, а мамы всё ещё нет, мне так страшно!» – шептала мишке. А он мне отвечал: «Ну ты же старшая. Потерпи!» Вот так и беседовали. Он всегда был рядом – единственный, с кем я могла поговорить, целыми днями находясь взаперти, как в одиночной камере. Той зимой я совсем разучилась говорить...»

Азбука Морзе и жизни. Приёмник, передатчик и наушники в судьбе фронтовика Подробнее

Удивительно, но игрушечный медведь, который помог Аллочке выдержать холод и одиночество блокадной зимы, сохранился. Потом с ним играла младшая сестрёнка Таня. Мишка стал семейной реликвией, а сейчас находится в школьном музее. И может быть, по ночам он вспоминает задушевные разговоры с маленькой девочкой в осаждённом городе… 

Уроки в блиндаже

В апреле 1942 года мама сумела вывезти Аллу и Таню из Ленинграда. Алла была так потрясена пережитым, что совсем не помнит, как их эвакуировали. Чудом удалось выбраться по Дороге жизни. На Ладожском озере уже началась весенняя слякоть, машина могла провалиться под лёд или попасть под бомбёжку. Семью эвакуировали в Рыбинский район Красноярского края. 

«Мы жили в деревне, в доме очень старой и суровой женщины, которая ходила с клюкой. Нас, детей, она не обижала. Держала козу, у которой было молоко. Я, шестилетняя, дико боялась и козу, и петуха, – продолжает Алла Александровна. – Мама работала от зари до зари за трудодни. В школу я не пошла, надо было присматривать за сестрой. В 1944 году бабушка прислала нам вызов в Ленинград. Но в разгар уборочной маму не отпустили, и уехали мы только в конце октября. А на лето мама отправила меня к родственникам в деревню».

По возрасту Алла могла бы пойти во второй класс, но и за первый она ничего не знала. Сказалась блокада. Речь вернулась, но отрывочная. Отвечала односложно: «Да, нет, не хочу». Училась слабо, и учителя, чтобы не оставлять девочку на второй год, предложили пройти переэкзаменовку после летних каникул.

В деревне жила женщина, летом она собрала детей, которые не ходили в школу, и в старом блиндаже занималась с ними. Алла тоже стала учиться вместе со всеми.

«Наша наставница на живых примерах нас учила, – говорит Алла Александровна. – Выведет на прополку и спрашивает: «Сколько грядок будешь полоть? Сколько ворон пролетело?» И оказалось, что я знаю многое не хуже других ребятишек, а что-то и лучше. Благодаря её урокам меня всё-таки перевели во второй класс».

Почему молчал отец?

Отец Аллы и Тани воевал, и раненым, будучи в госпитале, попал в плен под Харьковом. Его оставили в живых как ценного специалиста по моторам. После третьего побега из плена фашисты перевезли Александра в Западную Германию, где в 1945-м его освободили американские войска. К бывшим военнопленным отношение после войны было жёстким, он вполне мог оказаться и на лесоповале. Но знания и навыки Александра оказались востребованы, в 1946 году он вернулся в Ленинград. А через два года семья вновь пере­ехала в Магадан, где Алла училась до седьмого класса, а потом родители отправили её продолжать учёбу в Ленинград, к бабушке.

«Смерти никогда не боялась». Она работала в тылу, была в оккупации и в боях Подробнее

В старших классах Алле хорошо давалась математика. После школы девушка поступила, как и мечтала, в Московский авиационный институт, на факультет самолётостроения. Там, в общежитии, познакомилась со своим будущим мужем Анатолием Васильевым и вышла замуж. Защитила диплом, ожидая первенца – дочку Вику. Муж уже получил распределение в Долгопрудный, когда молодая пара узнала о новом космическом предприятии в Сибири – ныне АО «ИСС имени академика М. Ф. Решетнёва». Алла Юрковская добилась распределения в Красноярск-26, а потом оформила вызов мужу.

А дальше для Аллы и Анатолия началась интересная, насыщенная событиями жизнь. Участвовали в создании космических аппаратов, растили детей, путешествовали, дружили, познавали новое. Но это уже другая история – другая жизнь, о которой и не мечтала в блокадном Ленинграде маленькая девочка с плюшевым мишкой…