«Мне двадцать два года. За это время я завернула сорок три трупа. Дальше я не считала. Пока в своих квартирах с «Нетфликсом», Яндекс-пайками и гуманитарной помощью от порнхаба люди пытались выжить, я воевала…» – это строки из стихотворения «Медсестра» Екатерины Хиновкер. Будучи студенткой 6-го курса медуниверситета, она добровольно пошла работать в «красную зону» ковидного госпиталя. А после увиденного и пережитого выплеснула в стихах свою боль, отчаяние и злость.
Татьяна Фирсова: Екатерина, не каждый бы на вашем месте пошёл работать в «красную зону», а вы решились. Но ведь вас никто не заставлял?
Екатерина Хиновкер: В ковидном госпитале, это был апрель 2020 года, катастрофически не хватало медсестёр. Мне как романтической натуре, любимым поэтом которой долгое время был Николай Гумилёв, хотелось сделать что-то правильное и хорошее, всех спасти, и я была уверена, что смогу это сделать. Тогда вообще никто не понимал, что это настоящая катастрофа. А для меня это стало хронической болью, которую невозможно вылечить, назначив таблетки или укол. В мозгу сформировались патологические пути, которые эту боль постоянно поддерживают. Ну и, если быть предельно честной, для меня ковид – это ещё и хорошее финансовое подспорье. Ординатору нигде такую финансовую подушку заработать невозможно.
Чтобы не умереть!
– Пандемия расколола общество на привитых, непривитых и так называемых антиваксеров – противников вакцинации. Причём среди последних есть известные в России вирусологи и иммунологи. Почему развернулась такая дискуссия по поводу пользы и вреда вакцины?
– За год после появления прививки, наверное, из более 500 пациентов, прошедших нашу реанимацию, привиты были всего 5 или 6 человек. Трое из них погибли. Умирают у нас в отделении от ковида каждый день. Реанимационная летальность во всём мире у непривитых очень высокая. Да, осложнения от прививки бывают и в основном касаются нервной системы. Не сказать, что много, но такие больные есть. Однако сейчас достаточно информации и данных исследований для того, чтобы не бояться. Почему технология, которая запатентована и существует давно, вызывает такое недоверие и мы должны её бояться? Кампания по вакцинации провалилась, люди запуганы всякой ерундой. Моё мнение – это история про человеческую глупость, потому что есть те, кто выбирает умом, и те, кто выбирает сердцем. Относительно вакцины очень многие предпочитают выбирать сердцем. Нужно читать исследования и пытаться разобраться.
– Вся моя семья привита, скоро я пойду на ревакцинацию. Моему деду 75 лет, он переболел ковидом тяжело, но не так критично, как это могло быть. Я уверена, что его защитила прививка. Несмотря на то что он продолжает работать в БСМП, где очень легко заразиться коронавирусом, повторно не заболел. Если есть удачный опыт и статистика, которые показывают, что вреда меньше, чем пользы, нужно прививаться, чтобы не умереть. Сейчас у меня в реанимации на ИВЛ лежит мужчина, которому 49 лет. Совсем недавно похоронили 27-летнюю девушку, она не была привита. Работать в ковидном госпитале очень тяжело и эмоционально изматывающе, лучше бы мы, как и раньше, занимались плановой помощью. Об этом и многом другом я пишу на своей странице в Instagram, чтобы не только эмоционально разрядиться, но и донести: нужно спасти себя и своих близких.
Медицина – вершина мира
– Вы пишете стихи в стиле верлибр, играете на гитаре и поёте. Почему предпочтение отдали медицине? Может быть, повлияло то, что вы из семьи потомственных врачей?
– У меня не было выбора. Даже если речь заходила о том, что я хочу заниматься чем-то другим, родители всегда подчёркивали: медицина – это вершина мира, и вся семья считала это правильным выбором. К тому же все были уверены, что отец как врач анестезиолог-реаниматолог многому меня научит. Тем более я со старших классов много времени проводила у него на работе, и меня там хорошо знали. Сейчас в этой больнице я прохожу медицинскую анестезиологическую практику.
Я действительно из семьи потомственных врачей. Моя прабабушка, Зинаида Николаевна Шепелевич, после Великой Отечественной войны преподавала на кафедре гигиены в КрасГМУ, а на фронте лечила раненых красноармейцев. При этом всё время печалилась, что приходилось спасать не только своих бойцов, но и немецких солдат. Дедушка, Виктор Анатольевич Шепелевич, до сих пор трудится в БСМП неврологом, бабушка – инфекционист, мама – детский невролог. Однажды я решила изменить судьбу и во время учёбы в КрасГМУ попыталась поступить в Красноярский колледж искусств. Но меня убедили продолжить получать медицинское образование.
– Цикл ваших стихов «Ковид», особенно «Медсестра», так реалистичен, что при чтении по коже бегают мурашки.
– Честно сказать, я не хотела писать о ковиде, чтобы не упрекнули, что пытаюсь хайпануть. Но когда вышел сборник поэтов России на эту тему, посчитала опубликованные в нём стихи в большинстве своём пошлыми и не соответствующими действительности. Это и стало отправной точкой. «Медсестру» очень бурно обсуждали на одном из заключительных занятий в Школе литературных практик, где я занималась. Говорили: текст слишком откровенный, прямолинейный, нужно больше литературности. Но я решила оставить всё как есть, потому что в нём была накопившаяся во мне агрессия и злость. Хотелось, чтобы слушатели злились на меня и на ситуацию и в то же время задумались, что происходит.
Одна из популярных поэтесс сказала, что моим стихам можно многое простить, потому что я из другой среды. Мне стало больно и обидно, потому что всё своё свободное время тратила на занятия литературой, в том числе вела поэтическую студию для подростков. И сейчас продолжаю её вести. Была одним из организаторов фестивалей «Прямая речь» и «Порядок слов».
«Строю коммунизм в отдельной квартире»
– Цикл «Ковид» вошёл в шорт-лист российской премии «Лицей» в 2021 году. Что в итоге?
– Победителем я не стала, а вот рассказ другого автора на эту же тему – «Дневник волонтёрки» – занял третье место в разделе «Проза», что меня очень разочаровало. Автор повествует о том, как бабушка и дедушка, поступившие в реанимацию, всё время держались за руки, что в принципе невозможно. А потом, когда их подключили к аппаратам ИВЛ, волонтёры соединяли им руки. Такие повороты сюжета надуманны, нелепы, созданы для того, чтобы «пипл схавал». Медсёстры, санитары и волонтёры занимаются спасением пациентов, а не соединением рук.
– Насколько сегодня поэзия популярна среди молодёжи?
– У меня в студии постоянно занимаются 5–7 человек, это на город-миллионник. На поэтический слэм сначала с трудом собирали участников, сейчас уже есть своя аудитория, но всё равно привлечь людей – каждый раз непростая задача. Потому что поэзия – искусство сложное, она заставляет думать. Сейчас, когда идёт борьба за информацию, у людей нет на неё времени, а чтобы оно появилось, нужно человека в это дело влюблять. С каждым новым ребёнком проходить один и тот же путь, чтобы воспитать профессионального читателя, который любит, ценит литературу и понимает, зачем она нужна. Это точечная работа, сделать её массовой практически невозможно.
– Можно назвать вашу деятельность по популяризации поэзии целью жизни?
– Не могу однозначно так сказать, но мне это очень нравится, я создаю среду вокруг себя и делаю для других то, чего мне очень долго не хватало. Можно сказать, строю коммунизм в отдельной квартире.
«Я – осёл, нагруженный знаниями». Сибирячка об уникальных увлечениях 
Гусли и калюки. Латыш создает старинные инструменты в сибирской деревне 
Как по нотам... Быть счастливой легко, уверена пианистка Татьяна Дружинина 
Герои из «красной зоны». Художник пишет портреты врачей ковидных госпиталей 
Тайком ушла в «красную зону». Как успешная спортсменка стала санитаркой