В нищих 90-х фермер Виктор Голод из Приангарья накормил своей колбасой семью и посёлок. В «тучных» 2000-х мечтает хотя бы о клочке земли. Мы отследили судьбу знаменитого некогда земляка и героя первого номера «АиФ на Енисее», о котором рассказали 22 года назад.
«Дайте мне клок земли…»
«Москва. Кремль. Горбачёву. Прошу принять две тонны мяса для вашего буфета, так как на месте в реализации отказывают», - 44-летний кежемский фермер Виктор Голод отправил телеграмму и сел ждать ответа. Долго ждать не пришлось.
«Кремль запросил край, край - район. Всех «распушили», - смеётся Виктор Петрович. - На другой день приехала машина: грузчики, бухгалтер, - продукцию взвесили и со мной рассчитались. Уложились в 40 минут».
Сегодня этот поступок предпринимателя кажется отчаянно смелым. Тогда, в перестройку, когда страна задышала полной грудью, он был каким-то естественным. Хотя продиктован был, может, и отчаянием. РайПО, в котором Голод формально работал (законов о частной предпринимательской деятельности ещё не было), выкручивало ему руки, скидывая цены на свинину до неприличия: корм для скотины не купишь…
В 90-е о Голоде писали газеты, причём не только местные. Он был нетипично смелым. Едва правительство проронило «можно», кежмарь обзавёлся стадом свиней, обучился колбасному делу, открыл коптильный цех и завалил колбасой пустые прилавки родного посёлка. 
И другим советовал: «Если ты фермер, залезай в долги, выколачивай кредиты хоть под 300%, закладывай ковры и шторы, но работай. Что они с тобой сделают? Ты кормилец».
В то, что жизнь простого трудяги изменится по велению политиков, и тогда не верил: «Тут в навозе по горло, а они игры затеяли. Плевал я на их программы, реформы и предстоящий референдум». На выборы, впрочем, ходил… чтобы нарисовать в бюллетене смачную фигу.
А потом Виктор Голод прикончил хозяйство, оставил жене с пятерыми детьми нажитое и покинул Кежму - растворился в необъятных далях нашей Родины.
«…И я накормлю мир»
Отыскали мы легендарного фермера… на Сахалине, в маленьком городе Холмске - с женой, на четверть века его моложе, и 9-летним сынишкой. У колбасных дел мастера - ни хозяйства, ни земли, ни даже собственной квартиры! 64-летний Голод работает оператором в местном бассейне, регулирует автопроцесс подачи, хлорирования воды и прочее. «У меня там комната и куча кнопок, как на атомной станции», - смеётся пенсионер.
Как же случилось, что кормилец променял своё дело на наёмный труд? Просторы Приангарья - на городок, где нет свободного места даже для сараюшки? Как вышло, что трудяга не заработал на крышу над головой?
- Я уезжал из Кежмы в надежде вернуться, но так уж получилось… Меня стали вызывать везде как специалиста. Приезжаю на две недели - мне дают рабочих и по моим чертежам делают колбасный цех; я обучаю, уезжаю. Сюда, в Холмск, вызвала одна предпринимательница; я уже в разводе был с женой. А у неё работала симпатичная девушка, вот и женился. Сын появился, и его я бы не променял ни на Кежму, ни на Москву.
- Как вам кажется, за 20 лет ситуация в сельском хозяйстве изменилась?
- Изменилась, стала намного хуже. Государство - окружение президента и премьера в первую очередь - стало хитрее, умнее, но главное - жаднее. Можно было бы взять в кредит миллиард, вложить в дело, а там как будет. Но такие деньги не дадут из-за боязни, что всё получится, а если дадут и получится, то потратят два миллиарда, чтобы погубить дело.
Был партнёр у меня, хлеб выпекал, теперь цветами торгует. Говорит, любое предприятие частное возьми - над ним 130 контролирующих органов. Не все берут, но сорока из них ты будешь откаты делать, иначе тебя задушат. Лет восемь назад я налаживал нескольким фермерам цеха по переработке мяса, и все они лопнули. Сама жизнь их задавила.
- А колбаса, которая лежит на прилавках магазинов, - она откуда?
- Расскажу на примере Сахалина. Допустим, у нас 10 небольших хозяйств. Банк выделяет им по 200 млн рублей на развитие. А наши областные «командиры» все эти деньги отдают одному хозяйству, которое вроде бы частное, но почему-то принадлежит родственникам мэра или заммэра. А остальные хозяйства так дальше и сдыхают. Такая схема, и она везде. Тот же рэкет, только более хитрый.
- В 90-е вы тоже имели дело с рэкетом? С бюрократией?
- Рэкета не знал вообще. Да его в то время и в зародыше не было! Налоговая только зарождалась, контролирующие органы ещё не раскусили, что с этого можно поиметь. У меня хозяйство было в 70 км от деревни, в лесу, очень красиво. Они все там побывали - и милиция, и прокуроры, и начальники зон. Приезжали отдохнуть. Но я сразу сказал: я вас кормить не буду. Вас перепоить у меня ни сил, ни средств нет. И никому ни кусочка не давал.
- Почему, думаете, столько лет толкуют о фермерстве, а дела всё хуже?
- Да это декларации! Существует же протокол встреч на высшем уровне: на пол не плевать, в зубах не ковыряться. Так и здесь - положено говорить то-то и то-то, цифру дать. Всё лучшее выпучат, вот и жуйте её вместо бутерброда. Столько заседаний, разборок; утром строгое лицо… ну а что меняется? Я правды хочу. Пусть горькой, но правды! А у нас её нет. Как пройдут выборы, так вокруг депутатов сразу забор огромный. И за тот забор только отчаявшиеся проникают, остальные и не пытаются. Нет партии, которой бы я симпатизировал.
- Вы о чём-то мечтаете?
- О клочке своей земли, больше мне ничего не надо. Чтоб можно было построить сараюшку сухую, штук 30-50 кур и индюшек развести. Но у нас в округе - ни лоскутка свободного; четыре морковки посадить негде.
«Сибирскую губернию» вновь оштрафовали за куриный помет 
Леонид Шорохов о продовольствии: «Оснований прогнозировать дефицит нет» 
Алла Пугачёва "украла" песню про Собчак у дивногорской поэтессы 
«Взвешенные люди». Агата Рыжова о жизни на шоу и стремлении к стройности 
«На чернухе рейтинг не сделаешь». Как выживают СМИ в современных условиях