Вернуть зрителю его историю. Как работает театр импровизации?

Плейбэк-театр, или, проще говоря, импровизация – это не театр в классическом понимании и не сеанс психотерапии, хотя эффект может быть похожим. Здесь каждый зритель – главный участник происходящего на сцене. Сюжет рождается на глазах. Ведь истории для постановки задают сами гости.

О непривычном формате рассказала красноярская актриса Елена Абрамова.

Ожившее воспоминание

Кристина Смурова, корреспондент krsk.aif.ru: Елена, так что же такое плейбэк-театр?

Елена Абрамова: Каждый человек – полноценный участник действия. Любой из сидящих в зале может поделиться личной историей, которая тут же оживёт на сцене. Это может быть воспоминание из детства или событие, изменившее всю жизнь. Задача ведущего – расспросить о самых главных событиях и переживаниях, актёрам остаётся проникнуться услышанным и попытаться передать чувства и эмоции через игру.

– Признаться, даже не знала, что в Красноярске есть такой необычный театр. Как давно он появился?

– В нашем городе он зародился около десяти лет назад, но прижился не сразу. В 2017 году это направление возродила Анастасия Гуртовая, тогда появился коллектив «Тронутые». Театр объединяет людей, схожих по духу, тех, кому близка эта философия. Здесь нет случайных героев. Я по образованию учитель математики и информатики, но так случилось, что по профессии не работала: затянули танцы и сцена. Вся жизнь была связана с творчеством: с первого класса занимаюсь хореографией. Сначала это была классика, затем хип-хоп, уличное направление.

Поступила в Красноярский педуниверситет, продолжила танцевать и там. Вместе с однокурсницей на базе университета создали танцевальный коллектив «Точки», который просуществовал двадцать лет.

Нас приглашали на различные городские мероприятия, и на Музейной ночи наши дороги с театром сошлись. Захотелось погрузиться в жанр импровизации. Стало интересно попробовать себя в этом, и в период пандемии такая возможность представилась.

– Импровизация – тяжёлый жанр. Никогда не знаешь, что сегодня придётся играть. Наверное, вдвойне сложно, когда нет актёрского образования?

– Всей театральной труппой прошли обучение в Московской центральной школе плейбэка. Здесь были и курсы актёрского мастерства, и техника речи, и умение выстроить диалог со зрителем. В целом у наших актёров абсолютно разный бэкграунд, у каждого свой опыт, как жизненный, так и профессиональный. Но мы постоянно совершенствуемся и учимся у лучших мастеров.

На струнах души

– Чтобы зритель поделился личным, нужно быть хорошим психологом?

– Скорее человеком с высокой степенью эмпатии, ведь услышать то, о чём хотел рассказать зритель, – задача не из лёгких. В труппе всего шесть человек: два музыканта – Роман Минеев и Павел Бороздов, и четыре актёра – я, Аркадий Яковлев, Татьяна Николаевская и наш руководитель Ирина Лукьянова-Лукасик. С помощью музыки мы создаём особую атмосферу, гости расслабляются и легче идут на контакт. Одна из самых сложных задач лежит на кондакторе – это артист, разговаривающий со зрителями, тот, кто собирает истории из зала. Мы все взаимозаменяемы, поэтому в этой роли был каждый. Именно благодаря этому человеку на сцене происходит настоящее волшебство.

– Люди легко идут на контакт?

– Открыться перед незнакомыми людьми и выйти на сцену в роли рассказчика отваживаются не все. Хотя приходят и те, кому важно обратить на себя внимание. Они с лёгкостью делятся личным. В среднем на спектакле присутствует порядка 30 человек, а показать удаётся лишь 6–7 историй. Многие приходят понаблюдать. Например, у нас есть постоянная зрительница, которая ни разу не была рассказчиком. Сама признаётся, что для неё главное – возможность задуматься после спектакля о важных жизненных темах. Проанализировать увиденное. Может, научиться на чужих ошибках.

– Какие истории рассказывают чаще: смешные или грустные?

– По-разному. Для каждого выступления выбирается отдельная тема, например, «Чем пахнет счастье?». На репетициях обыгрываем её с разных сторон, погружаемся в атмо­сферу, делимся ощущениями. Но никогда не угадаешь, как она откликнется у зрителя, что всколыхнёт и какая история вспомнится.

Здорово, когда позитивный рассказ сменяется драмой. В любом случае, каждая постановка пробуждает сильные чувства, как в актёрах, так и в зрителях. Иногда рассказчик начинает плакать, и в этот момент думаешь, как бы самому не дать волю эмоциям.

Личный пингвин с бантиком

– Один поход на спектакль – как сеанс у психотерапевта?

– Даже спорят, что мы больше – театр или психотерапия. Считаю, речь всё же об искусстве, несущем терапевтический эффект, который достигается чуть быстрее и глубже. Ведь человек смотрит постановку о себе. Для рассказчика это возможность увидеть свою ситуацию со стороны: к чему пришёл, или, наоборот, задуматься над происходящим.

У зрителей такие истории тоже получают отклик. Они думают: мне это близко, я тебя понимаю. Всегда интересно наблюдать за публикой. В начале это одни люди, каждый сам за себя. В конце они даже становятся ближе, обнимаются, не хотят расходиться. Такие показы помогают отпустить социальные колючки, дают возможность раскрыться, обзавестись новыми знакомствами.

– За время работы были истории, которые запали в душу именно вам?

– Каждая по-своему близка. Недавно мы впервые работали для зрителя из красноярского дома-интерната «Ботанический», где познакомились с замечательными людьми. Очень переживали, не знали, как лучше начать. И вот зрители рассказывают о своих мечтах, фантазиях, радостях. Одна из девочек, Саша, поделилась историей про пингвина с бантиком. Мы показали её со сцены и увидели в зале удивлённые взгляды. Уже после показа нам объяснили, что девочка не говорила и только в последние месяцы начала произносить отдельные слова. А нам рассказала историю о каком-то очень важном для себя персонаже. Вот ради такого и стоит работать.

– Как часто проходят показы и где?

– Обычно мы играем 1–2 раза в месяц, в перерывах готовимся к следующему перформансу. А вот сцены своей у нас пока нет. В разное время существования театра мы играли и в ТЮЗе, и в Литературном музее. Также выступаем на альтернативных площадках.

– Классический театр невозможно представить без декораций и костюмов. Как вам удаётся обходиться без реквизита?

– Реквизит у нас есть, но небольшой: зонтик, шляпа, верёвка. Это больше дополнение, чем основа спектакля. Вместо костюмов у актёров тёмный низ и белый либо полосатый верх. Это наша фишка. Смысл в том, что тёмные времена всегда сменяются светом.

– А бывали смешные ситуации во время спектакля?

– Импровизация у нас во всём, иногда приходится подключать и жанр клоунады. Бывает, что артист падает во время действия, и глупо делать вид, что всё идёт по плану. Быстро включаем эту линию в игру. Иногда из зала прилетают фразы, обыгрываем и их. Людям важно, что их не проигнорировали.

– Отсутствие аплодисментов страшно?

– У нас самый благодарный зритель. Во-первых, это в основном взрослая ауди­тория. Люди всегда очень тонко чувствуют друг друга. Есть истории, после которых нужно время, чтобы подумать, проанализировать. И шквал аплодисментов может порвать эту тонкую ниточку. Они звучат, но очень деликатно, в знак уважения. Ведь человек не просто поделился, а впустил в свою душу.

Наша задача – показать рассказчику его «внутренний мир снаружи». При этом мы никогда не поучаем, не делаем выводов. Мы служим мостом между зрителями, рассказчиком и актёрами. Мы не просто играем, а помогаем открываться, проговаривать истории, которые скрыты внутри, и искать новые смыслы, а значит, развиваться.