«А тут глаза наглые!» Фотограф рассказал, как не жалел пленки на Астафьева

Академик фотографии. Так называют Владимира Медведева. Начав фотографировать в девять лет, в четырнадцать он уже публиковался в федеральном издании, а через два года его фотоснимок одобрила редакция главной газеты страны «Правда». Более двадцати лет он работал репортёром ИТАР-ТАСС по Сибири и Дальнему Востоку.

Среди множества фотографий с узнаваемыми лицами снимки с писателем Виктором Астафьевым. Они занимают отдельную большую страницу. Первые сделаны в 1987 году. Пока писатель был жив, визитка Медведева всегда была на его столе.

«Маня, маня, смотри!»

Елена Бухтоярова: Владимир Яковлевич, расскажите о знакомстве с семьёй Астафьевых.

Владимир Медведев: В Красноярск я приехал в 1986 году. Передо мной как перед фотокорреспондентом ТАСС поставили задачу показывать знаменитых людей Сибири. Эту же задачу обозначил мне и первый секретарь Красноярского краевого комитета КПСС Павел Федирко. Именно он рассказал мне о писателе Викторе Астафьеве, художниках Андрее Поздееве и Николае Рыбакове. Назвал и руководителей предприятий, которых можно показать.

Первому я позвонил Виктору Петровичу, представился, спросил, когда можно увидеться. Не откладывая, назначили встречу на следующий день. Мария Семёновна тогда хлопотала на кухне. Квартира небольшая, мы, чтобы не мешать, вышли на улицу, фотографировались, разговаривали — обо всём и ни о чём. Фотографии я отправил в Москву, а они уже разлетелись по всему миру. Астафьев тогда выдвигался в депутаты — пригодились фотографии и там.

— Но с Марией Семёновной в первый раз так и не удалось познакомиться? Ведь она часто была первым читателем, редактором и критиком его произведений. Думаю, и на фотографии она свою рецензию давала.

— Мария Семёновна — это человек, который защищал, оберегал Виктора Петровича. Она многих не подпускала к нему. (Очень любила его, была его бронежилетом, добавляет Татьяна Геннадьевна, жена В. Медведева.) Когда я приехал в первый раз, она не вышла из кухни, была занята. Но после, когда я подъехал уже с готовыми фотографиями, Виктор Петрович как закричит: «Маня, Маня, смотри, нам человек фотографии привёз!»

«А ваш Астафьев далеко пойдёт». Воспоминания землячки о сибирском писателе Подробнее

Она тут же к нам — и сразу, глядя на фото: «Ой, тут ты какой важный, а тут глаза наг­лые», — и дальше по всем фото прошлась. Ей понравилось, что я привёз им фотографии. До этого все фотографировали, но никто не привозил. Тогда Мария Семёновна нас чаем напоила, и с тех пор общение за чаем стало неотъемлемой частью наших встреч.

Нешуточное дело

— Были ли постановочные кадры с Астафьевым? Сложно заставить известного человека позировать?

— Принцип моей работы — никого не напрягать. Всё должно быть по взаимному согласию, тогда и люди раскрепощены, и снимки удачные. Никогда не делал постановочных фото. Расслабил человека, рассмешил — тогда и лови моменты! Создать атмосферу — самое важное. Анекдот рассказал — и уже человек заулыбался. Астафьев всегда любил нормальные, здоровые шутки. И сам хорошо анекдоты рассказывал. Чаепитие, анекдот на анекдот — так начинались наши встречи с Виктором Петровичем. И чаще встречались в его доме в Овсянке. А фотографирование Виктор Петрович считал серьёзным трудом, относился к этому с пониманием.

— Сотрудники библиотеки Горького, где в апреле проходила выставка ваших работ, отмечали особый интерес читателей к фотографиям Виктора Петровича в быту. Говорили, что возле этих фото всегда собиралось много людей. Как появлялись такие кадры?

— Помню, как-то хотел сфотографировать писателя бреющимся, а бритва у Астафьева оказалась тупая. Он её дёргал-дёргал, мучился да ругался: «У, какая!..» Побрился, как смог. После говорит: «Пойдёт?» Я ему: «Пойдет. Что торчит — то мелочи!» Но снимки получились хорошие. Или мы на кухне. Виктор Петрович чай, молоко со сливочками берёт — я всё это снимаю. И быт, который его окружал, — в кадре. Он говорит: «Зачем так много снимаешь?» А я отвечаю: «Много плёнки дают на таких людей, не жалеем». Но ничего не заставлял его делать. Разве что однажды рубашку попросил поменять, потому что в прошлый раз он был в этой. Иной раз спросит: «Чёт ты меня не трогаешь, не дёргаешь...» А я в ответ: «Мне как раз это и надо».

Человек, какой есть

— И всё же люди делятся на тех, кто любит фотографироваться, и тех, кто не любит. К каким относился Астафьев?

— Весь процесс ему нравился. Он воспринимал фото­съёмку как работу. Он своё дело делал, я — своё. «По лесочку пойдём прогуляемся?» — предлагаю ему. А он: «Да хоть проползём!» Настроение есть — он улыбается. Нет — не улыбается. Человек, какой есть. Так и были сделаны тысячи кадров, а потом из них сотни фотографий.

Часто он смотрел на фото и говорил: «Для истории какие снимки-то! А?» Там же, в Овсянке, я как-то обратил внимание, что на его столе лежит моя визитка. А он мне тогда сказал: «Да хоть поговорить с кем захочется, чтобы перед глазами был». Иногда сам звонил: «Можешь подъехать?» Я ему: «Могу!» К чаю чего-нибудь возьму да хлеба по его просьбе — и к ним, к Астафьевым.

— Фотография с академиком Дмитрием Лихачёвым, которого Астафьев считал истинным интеллигентом и патриотом, уникальная. Красная площадь, два известных человека, фундаментальных. Как вы их подловили?

— В тот год мы приехали в Москву, на съезд народных депутатов. Виктор Петрович мне говорит: «Академик Лихачёв где-то здесь, мне бы с ним поговорить». Подхожу к Дмитрию Сергеевичу и как бы между делом говорю, что из Красноярска Виктор Астафьев приехал. А тот и договорить не дал, спрашивает: «Как бы с ним встретиться?» Состыковал я их.

Астафьевские обертоны. Каким писатель запомнился журналисту из Игарки Подробнее

Вышли мы на Красную площадь, сфотографировал их. А они потом: «Дай нам поговорить». И потерялись на два дня. Очень после встречи Астафьев тогда был доволен. «Ты мне праздник устроил», — говорил. Позже в самолёте смотрел писатель-депутат резолюции со съезда, а у самого, видно было, мысли не здесь. Махнул рукой и отложил бумаги в сторону.