В начале войны советская власть применила превентивные меры против немцев Поволжья. Из опасения, что они перейдут на сторону Германии, около 3 млн человек было решено выселить вглубь страны. За 1941-1943 годы только в Красноярский Край депортировано около 1 млн человек, 77 тыс. из них - немцы. Но самой чудовищной и бесчеловечной за всю историю стала депортация на север. Тысячи людей погибли от голода и холода на Таймырском полуострове.
«Из Игарки вернулись три финна и рассказали жуткую историю: «...вдоль правого берега Енисея на стоянке Агапитово мы увидели палаточный городок, где лежали примёрзшие к жердям и подстилке люди, в основном женщины, дети и меньше - старики. В палатках нет ни печек, ни дров, кругом трупы.
И всё-таки «живого скелета» мы нашли и узнали от него, что сюда перед самым ледоставом Енисея на пароходе было доставлено порядка 500 человек, в основном немцев из Поволжья и Прибалтики. Людям дали только палатки и никакого питания. Мы добрались до Игарки и об увиденном сообщили в спецкомендатуру НКВД.
Мы поняли из разговора, что спецконтингент, доставленный в Агапитово, властью был просто «забыт». Через четыре месяца на обратном пути ни одной живой души в Агапитово мы не встретили».
Это строчки из дневника латышки Руты Янкович, которая в 1941 году вместе с матерью и братом была депортирована в посёлок Усть-Хантайка Дудинского района. То, о чём пишет Рута, правда. Но оказывается, тогда в Агапитово живые всё-таки остались - это Александр и Полина БАУЭР.
«ЭТО НЕНАДОЛГО...»
В 1941 году Полине было 3 года, Александру - 7 лет. Немцы Поволжья, а сегодня красноярцы, до сих пор не могут ответить на вопрос, как им удалось выжить.
«Отца забрали в июле 1941-го, больше мы его никогда не видели, - вспоминает Александр. - А 28 августа вышел приказ о том, что всех немцев с Поволжья нужно вывезти. Нашу семью, 10 человек, посадили на телегу и повезли на станцию. «Ничего с собой не берите, там всё дадут, это ненадолго, пока не закончится война», - сказали нам. И мы практически налегке отправились в путь».
На станции спецконтингент погрузили в товарняк, где перевозили скот, и южной веткой через Алма-Ату повезли в Красноярский край. Пока доехали, настали холода, навигация закончилась, и людей расселили по деревням. Летом следующего года собрали на речном вокзале и погрузили натеплоход «Иосиф Сталин», который двинулся на север.
«Судно было забито под завязку, - продолжает Александр. - Наша семья лежала внизу около трапа. Куда едем, не знали. Временами теплоход останавливался и выгружал людей. Когда подошла наша очередь, мы опешили. Это был голый берег, ни души кругом. Охотничья избушка, где жил рыбак по фамилии Агапитов, и склад со снастями. Так поселение и получило название Агапитово»
Здесь сгрузили около 500 человек и продовольствие: несколько мешков с крупой и мукой, которые тут же намокли - в тот день был прилив. Тёплых вещей ни у кого не было, готовить даже баланду было не на чем. Мужики бросились рыть землянки, лопата заходила только на полметра - оттаивали кострами.
Умирать стали почти сразу же - сначала от цинги, потом просто от голода. Позже местные жители научили запаривать еловые ветки, от цинги это реально спасало.
ПОТЕРПИТЕ, ДЕТИ
К 1945 году Александр с матерью остались из семьи вдвоём. Три тётки разом отравились ядовитым растением, похожим на морковь. Их так и нашли на берегу озера, где они их ели. Остальные умерли постепенно от голода.
Мёртвых не хоронили, вытаскивали из землянок, вырывали небольшую яму, один слой мертвецов, затем слой веток, другой слой... Потом приходили росомаха или песец и растаскивали трупы по частям.
Александра спасло то, что один охотник научил его ловить зайцев и куропаток, их там было не счесть. Мальчишка сдавал их в Игарку и хоть как-то кормил себя и маму.
«На третий год жизни в Агапитово прислали учительницу и организовали школу, - рассказывает мужчина. - Она молоденькая русская, а мы-то немцы, латыши, эстонцы, по-русски ничего не понимали. Собрала она нас в первый раз, начала что-то объяснять. А мы молчим. Она догадалась, что мы ничего не понимаем, и давай плакать. Мы в ответ тоже заревели. Тогда она стала на доске писать большие буквы: а, о, у - и петь.
Мы подхватили. Так за три года и окончили начальную школу. Потом был интернат в Игарке. А за зданием находилась комендатура, где раз в месяц надо было отмечаться. И каждый раз нас встречали словами: «Ну что, фашисты, пришли». «Потерпите, дети, - успокаивали воспитатели, - скоро всё изменится». После интерната в Агапитово я уже не вернулся. А мама пробыла там до 1956 года, пока нас не реабилитировали».
ПЛЕВАЛИ В КОТЕЛОК
Судьба Александра и Полины переплелась в 1964 году. Они встретились в Игарке и больше уже не расставались. По иронии судьбы, там, в Агапитово, они тоже были вместе, но ничего не знали друг о друге.
«Мне было всего три годика, и я мало что помню, - рассказывает Полина. - Большей частью по воспоминаниям родных. Нас приехало шестеро, трое взрослых и трое детей: я, годовалая сестрёнка и шестимесячный братик. Он родился у мамы в дороге и умер почти сразу. Три года мы, дети, просидели в землянке на нарах, ни разу не поднявшись наверх.
Каждый день мама, худенькая, только после родов, уходила валить лес, а с нами оставалась бабушка. Помню, что я вся покрылась чириями, было очень больно, шрамы остались до сих пор. Спастись нам тоже помог случай. Дедушка был мастером по выделке кожи. И на третий год всю нашу семью забрали в Игарку - туда привозили скот для выделки. Благодаря этому мама, сестра и дедушка остались живы. Мама дожила до 94 лет и умерла здесь, в Красноярске.
Когда мы с Александ¬ром поженились, родились наши девочки, мы хотели вернуться домой, даже документы подавали. Но нас не пустили. Несмотря на реабилитацию, возвращаться на историческую родину нам было нельзя. В любой другой регион, но только не домой. Когда открыли границы, многие начали уезжать в Германию.
Мы тоже думали об этом. Но я родилась в России, столько здесь пережила, это моя историческая родина. Да, мы здесь были «фашистами», нам в котелок, где бабушка варила обед, плевали русские ребятишки, и мы это ели, потому что другого не было. Но и там были бы чужими. И мы решили остаться».
Фото автора и из архива краевого общества «Мемориал»
Узник концлагерей - об издевательствах в плену и на Родине 
Иван Егоров: «Решил пойти на фронт, когда брат погиб на войне» 
Храбрый лейтенант. Семья случайно узнала историю отца-фронтовика 
Сибирская Юнона. Жительница Красноярского края 71 год ждала мужа с войны 
Любовь между строк. Их познакомила война, а обвенчала Победа