В годы войны мальчишка чудесным образом вернулся в семью

Красноярск, 21 февраля – «АиФ на Енисее». С Владимиром Фёдоровичем мы встретились в небольшом кабинете его лаборатории в Институте медицинских проб­лем Севера. Вот уже 45 лет он живёт в Красноярске. Профессор, доктор медицинских наук, он ежедневно задерживается здесь до полуночи. Несмотря на возраст, все свои силы отдаёт науке и общественной работе. А в его глазах - необъяснимая энергия и любовь к жизни.

В годы войны семья Мажаровых прошла все круги ада: отец Фёдор Семёнович сражался при обороне Ленинграда, прошёл всю войну и без единого ранения встретил П обеду. Мать Зинаида Степановна была узником в четырёх лагерях смерти. Старший сын Слава в девять лет сбежал из немецкого детского дома. А младший Владимир оказался в немецком детском доме. Согласно секретному плану Гиммлера славянских детей, внешне похожих на арийцев, должны были направить в Германию для улучшения генофонда.

В ожидании смерти

Зинаида Мажарова с сыном Славой встретила войну в латвийском городе Либава с самых первых её минут. Бомбёжки начались утром 22 июня. Будучи на последнем месяце беременности она участвовала в героической обороне города - ухаживала за ранеными, набивала пулемётные ленты патронами. Глава семьи, Фёдор Семёнович, в это время находился в Западной Украине на санаторном лечении после операции. Кадровый офицер, он вернулся в распоряжение штаба Балтийского флота в Ленинграде и участвовал в защите города.

- Отступающие части видели, как бомбили Либаву. Видели убитых женщин и детей и сказали ему, что никто не выжил. Он был уверен, что все мы погиб­ли. После этого отец перестал бояться смерти и, как говорил, перестал о ней думать. Все 900 дней блокады Ленинграда он защищал небо над северной столицей: прикрывал крейсер «Киров», Эрмитаж, центр города, лично сбил 29 вражеских самолётов. И всё это время пули как будто не замечали его. Место, где папа встретил победу, находилось на противоположном берегу реки от нашего детского дома. Мы были так близко друг от друга, а встретились только через шесть лет.

Мы не погибли только благодаря нашей матери. Босую беременную женщину с ребёнком, как сотни других жителей, загнали в тюрьму. Я родился на 11-й день войны, в июле 41 года. И, по словам мамы, едва не умер в первые же месяцы жизни. Истощённого младенца, который уже не реагировал на прикосновения и уколы, увидела медсестра из местного лазарета: «Да он же у вас умирает!». Тайком она стала приносить еду, и благодаря этим крохам от чужой баланды я выжил. Если б кто-то узнал о том, что медсестра помогает заключённым, её бы тут же расстреляли.

Старшему брату Славе было шесть лет, когда они с матерью оказались в тюрьме. Через год их разлучили. Он, как затем и младший Володя, был отобран для вывоза в Германию. Но Слава совершил невозможное. В 1944 году, когда ему было девять лет, сумел сбежать от фашистов при посадке на пароход, отправлявшийся в Германию, сделал себе пропуск в немецком комиссариа­те и с этим аусвайсом прожил год и встретил маму в своей квартире.

Зинаида Мажарова прошла три концентрационных лагеря смерти: Саласпилс, Равенсбрюк, Заксенхаузен. Каждый день в ожидании смерти. Каждый день как последний. В Бельциге она ушла из-под расстрела с одной-единственной мыслью: разыскать детей.

- Когда представляю себя на её месте, понимаю, что я бы не выжил. Не сделал бы и малой толики того, что она смогла. Она вернулась домой в конце мая 1945 года, там уже ждал её старший сын Слава. А в июне раздался звонок в дверь - вернулся отец. Не хватало только меня. Они искали меня два года и нашли.

Леберсборн - источник жизни

У фашистов (не у немцев, на это Владимир Фёдорович делает особенный акцент) была принята ещё в 1938 году программа германизации - Леберсборн (Источник жизни). Кроме обычного уничтожения славянской нации они занимались проблемой улучшения своего генофонда: отбирали детей арийской внешности - светлые волосы, голубые глаза - для усыновления в немецкие семьи. Эти дети должны были стать настоящими арийцами, солдатами вермахта. Когда началась мировая война, программа заработала в полную силу.

- Мы с братом – голубоглазые и светловолосые - внешне подходили под эти параметры. В какой-то мере это спасло нам жизнь. Меня забрали у матери, когда мне было год и три месяца, таким образом вытащили из кровавой мясорубки.

Маленьких детей поместили в рижский дом малютки, а затем в детский дом. Когда советские войска начали наступать, детей вывезли в Германию, расквартировали в районе Любека. После окончания войны эта территория попала в английскую зону оккупации.

Героизм матерей

Воссоединившись в Риге, семья Мажаровых начала поиски младшего сына. Сначала они направляли запросы во все инстанции. Отовсюду приходил один ответ: нет сведений. И так продолжалось до тех пор, пока в 1947 году из Германии не вернулась латышка Ирена Асторс. Она написала открытое письмо в газету «Советская Латвия», в котором рассказала, что работала воспитателем в детском доме, где содержались дети, вывезенные из Советского Союза. И если кто-то потерял своих детей, у неё есть список.

- Спасла нас немецкая педантичность. Они сохранили все имена и фамилии, только в латышской транскрипции. Я был не Владимир Мажаров, а Валдис Мажаровс. Всего в этом списке 120 человек. К счастью, Ирена Асторс работала именно в нашем приюте. Родители сразу начали настаивать на том, чтобы детей вернули домой.

Это была настоящая дипломатическая война. Вопросом занималась миссия по репатриации советских граждан. И всё же после продолжительных переговоров Зинаиде Мажаровой пришёл официальный ответ: «Нам удалось установить, что ваш сын Владимир Фёдорович Мажаров действительно находится в детском доме в Клингенберге в анг­лийской зоне оккупации. Но в передаче его и других детей анг­лийские власти отказали, требуя документальных подтверждений, что он является вашим сыном. Ваши письма (письма матери) английские власти не считают доказательством прав на ребёнка».

Все советские газеты писали об этой ситуации. Женщины обратились к министру иностранных дел Молотову, чтобы он на уровне правительства помог вернуть детей. Он распорядился связаться с английским Красным Крестом, который категорически отказывался признавать права советских родителей на детей. Сергей Михалков написал пьесу про детей из зоны оккупации «Я хочу домой». Спустя время вышел фильм по его сценарию «У них есть Родина», в котором играли пять народных артистов СССР. Вот какую актуальность в Союзе имела эта проблема. И только благодаря массированной кампании с анг­лийскими властями удалось договориться о выдаче пятерых детей.

Спасибо товарищу Сталину

На этот момент Володе Мажарову было уже шесть лет, и он запомнил эту долгую дорогу домой.

- Обед. К нам вошли двое военных, позвали меня и Витю Мухамедова и спрашивают: «Ты домой хочешь?». А для нас - вот он дом, здесь. «Ты маму помнишь?». Я вообще ничего понять не могу. Мы ведь даже не знали, что есть мамы, папы, дом и семья… А ещё через несколько дней нас забрали - посадили в поезд, и три недели мы куда-то ехали. По-русски не говорили вообще. Знали латышский, потому что были латыши, немецкий, потому что были в Германии, и английский, потому что попали в английскую зону оккупации. Но именно там, по дороге в Советский Союз, мы заучивали первые русские слова. Всю дорогу нам показывали фотографию и заставляли учить по-русски одну и ту же фразу: «Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство». Мы понятия не имели, что это означает, но всё равно учили.

И вот, Москва, Белорусский вокзал, 22 сентября 1947 года. Встреча. Витю Мухамедова забрали почти сразу. А меня, Витю Рохвалова и Колю Гуртового привезли в какой-то дом, завели в зал, где был накрыт стол невиданными для нас вкусностями: фрукты, конфеты… Вдруг входит человек с усами, в генеральской форме, точь-в-точь как на фотографии, и мы говорим ему заученную фразу: «Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство!».

Через день нас увезли в Ригу. 24 сентября снова подняли рано утром, заставили одеваться и в торжественной обстановке в присутствии журналистов передали совершенно не знакомым нам людям. Вся эта суета мне не нравилась. Я тогда ещё не понимал, какое счастье со мной случилось.

Я не верю в Бога. Но мне кажется, что всё это время кто-то оберегал нашу семью, чтобы мы, несмотря ни на что, снова встретились.

Я читал, что один английский журналист задался целью найти семьи, которые во время войны были разобщены, выжили, а после её окончания все соединились. Он насчитал 486 таких семей по всему миру. В том числе и нашу. 

Смотрите также:

• Семья или Родина. Непростой выбор пленного сибиряка в Первую Мировую →
• Узник концлагерей - об издевательствах в плену и на Родине →
• Леденящие душу строчки →